Чакра Кентавра (трилогия)
Шрифт:
IV. Синица в небе
Командорский шатер опустел. Эрл Юрген мог появиться с минуты на минуту, и надо было поторапливаться. Найти что-нибудь в этой свалке, освещенной одним тусклым вечерним фонариком, было нешуточным делом, по рука, к счастью, сама наткнулась на маленький кинжал.
Так, теперь снять с плеч погрустневшего Кукушонка и всю верхнюю часть густых смоляных волос собрать пучком на макушке. Чем бы связать… А, сойдет узкая полоска, оторванная от пеленки.
Прядочка волос попала в узел, голова заныла от тянущей боли. Это мелочь. Нужно поторапливаться,
Пряди волос сползали по плечам, как умершие листья; в воздухе повис запах осени. Струйка крови потекла за ухом и дальше, по шее — горячая, едкая. Промелькнула странная мысль: хорошо, что она затеяла эту процедуру здесь, на корабле; ей не хотелось бы, чтобы даже один волосок остался на Земле, когда они ее покинут.
По стенке тихонечко, чтобы не разбудить Юхани, похлопали ладонью.
— Тук–тук–тук, — сказал Юрг, — впусти законного мужа.
Впустила.
— Новости неплохие: чуть больше полутора тысяч в дороге, штук двести мои сограждане оставляют себе на всякий пожарный случай, но я думаю, что они согласятся отдать и это, потому что через пару деньков уже будет готова новая партия. И пойдет конвейер… Святый боже, ты зачем себя изуродовала?
Она вернула себе на плечи Кукушонка, медленно обернулась к Юргу. Он совсем забылся, землянин. Принцесса Джаспера не может быть уродливой.
— Твои сограждане безгранично великодушны, — произнесла она царственным тоном, отметая его слова. — Когда в следующий раз будешь общаться с призраком, поставь его в известность, что Джаспер расплатится сполна. Кажется, у вас на Земле дороже всего ценится золото? Мы доставим сюда столько этого металла, сколько вместят корабли, увозящие отсюда офиты.
— Столько не поднимете, — буркнул Юрг.
— Один джасперянин может перебросить через ничто все свое вооружение и боевого коня. Два…
— Да, двух меринов.
— Два джасперянина могут перенести вместе с собой двадцать коней. Трое — шестьсот. Четверо — больше двух тысяч…
— Ух ты! Странная прогрессия. Так вы что, можете поднять целый город? Я имею в виду — наш отряд?
“Мой отряд. Только мой”, — подумала мона Сэниа.
— Разве не естественно, что жители моей планеты обладают скрытыми достоинствами, которые для обитателей других миров могут показаться диковинными? — холодно проговорила она, лукаво пряча всю горечь своего открытия, когда обнаружила, что ее муж скрывал от нее свою способность посылать голос через то же самое ничто, которым пользовались и джасперяне.
— Послушай, Сэнни, кончай обращаться со мной как на дипломатическом приеме. Скажи откровенно, чего ты хочешь?
Она подняла брови, и под шрамиком на лбу привычно затлела маленькая
— Большей надежности для крэгов, — сказала она после почти неощутимой паузы. — Гуен великолепна, но только для одного крэга. Ты сам говорил, что идеальным вариантом было бы два.
— Ну, идеальным, вариантом был бы мини–перехватчик с компьютерным управлением для каждого твоего гуся. Беда только, что эти перехватчики перебьют всю живность в радиусе десяти километров. Но задача уже поставлена, шесть конструкторских бюро ее обсасывают. Но ты не очень-то надейся, — лучше синица в руках, чем журавль в небе.
— Эти слова мне не известны.
— Синичка — наша северная птаха, безобидная, очаровательная и несъедобная. Журавль… Это что-то среднее между Гуен и крэгом, птица почти сказочная по причине крайней немногочисленности. Бездна изящества и никакого душегубства — за исключением лягушек.
— То есть ты хочешь сказать, что твоя маленькая Сиянова — очаровательная синичка?
Юрг живо представил себе “свою маленькую Сиянову” — ее короткие каштановые волосы, подгибающиеся книзу, арочки бровей, винного оттенка губы, маленькие и не тронутые пока ни единой сухой трещинкой…
— Вот именно, — проговорил он сдержанно. — Синица в небе. Пока ничего другого нам не дано.
— Кстати, почему ее отец был в таком тяжелом скафандре, словно собирался лететь к звездам, а она — в одежде, которую с натяжкой можно назвать вполне обычной?
— А, она же останется с нами до конца карантина, а Стамену нужно было возвращаться, чтобы самому провести все анализы. Его в скафандре мыли и облучали поди часов шесть.
— Ка–ран–тин?
— Естественно. Это — те несколько дней, пока паши эскулапы не проверят вашу — да и мою — кровь, смывы с кожи, воздух и воду из бассейна… Мало ли какая зараза.
Мона Сэниа судорожно набрала полные легкие воздуха и задержала его, пока в голове не возник пульсирующий шум. Потом тихо–тихо, словно боясь, что его украдут, выпустила его через узенькую щелочку мгновенно пересохших губ.
— Кто-то взял мою… мою кровь?
— Да не пугайся ты как ребенок! Всего одну каплю. Этого пятнышка на руке уже не видно, ты даже не проснулась.
— Ты отдал кому-то каплю моей крови?
— О, четыреста чертей, дернуло же меня все это тебе объяснять! Сэнни, я человек подневольный, у меня есть начальство. И если мне приказали обеспечить безопасность населения моей планеты, я обязан выполнить всю программу. Честное слово, это не унижает твоего достоинства. Мы, знаешь, из ближнего космоса возвращаемся, и то нас пропускают через воше… ну, моют — проверяют.
— Я родила тебе сына, — ледяным голосом отчеканила принцесса. — Он жив и здоров. Разве это не достаточная проверка?
— Силы небесные, да мне-то этого достаточно выше головы! Но кроме меня…
— Когда ты прибыл на Джаспер, никого, кроме меня, не волновало, здоров ты или нет. Впрочем, меня это тоже не беспокоило. Если бы ты был смертельно болен, я просто умерла бы вместе с тобой, и все.
— Малыш, мы не на Джаспере, — проговорил он, вкладывая бесконечное терпение в каждое слово. — Кроме нас, здесь еще около пяти миллиардов людей. Многовато, конечно, но не уменьшать же это число посредством эпидемии?