Чарли Чаплин
Шрифт:
Соседом Чарли по камере оказывается здоровенный детина с физиономией уголовного преступника. Арестант недружелюбно встречает маленького человечка. Но вот свисток извещает об обеде. По свистку заключенные выходят из камер, по свистку выстраиваются в коридоре, по свистку маршируют в столовую, по свистку усаживаются за длинные столы. Двое агентов полиции производят обыск в поисках кокаина. Бледный, болезненного вида заключенный незаметно высыпает из бумажки кокаин в солонку и ставит ее на место. Чарли обильно посыпает невкусную пищу и черный хлеб кокаином, думая, что это соль. После обеда он, находясь под действием наркотика, отстает от колонны заключенных, нечаянно выходит не в ту дверь, марширует вокруг дерева во дворике для прогулок и только затем попадает в свой коридор.
Здесь группа арестантов во главе с соседом
Поступок Чарли не воспринимается как предательство. Прежде всего потому, что уголовники, затеявшие побег, не вызывают симпатий; кроме того, они первыми напали на него самого. Но главное даже не в этом: зритель не вправе обвинять Чарли, так как его сознание было одурманено наркотиком. Рабочий может встать на сторону своих тюремщиков, своих врагов только несознательно — таков скрытый подтекст всего этого эпизода.
После услуги, оказанной Чарли тюрьме, начальство переводит его в благоустроенную камеру. Лежа на мягкой койке, он может теперь беззаботно почитывать газеты, полные тревожных сообщений о последствиях кризиса. Однако этот тюремный рай оказывается недолговечным: ему сообщают «радостную» весть о помиловании. Он не хочет снова идти на улицу и просит разрешить ему остаться. Но кто в состоянии понять его ужас перед «благами» свободы?
В новых скитаниях он встречается с героиней фильма (актриса Полетт Годдар). Это девушка-подросток, дитя набережной, вынужденная красть бананы, чтобы накормить двух маленьких сестренок, и собирать на мостовой щепки, чтобы спасти их от холода. Мать их умерла, а отца убили во время одного из столкновений безработных с полицией. Страдая от голода, девушка крадет булку и попадает в руки полицейского. Чарли, бывший свидетелем этой сцены, жалеет ее и берет вину на себя. Однако какая-то случайная очевидица разоблачает его благородную ложь.
Не находя нигде работы, Чарли с независимым видом заходит в кафе и набирает у прилавка множество различных блюд, едва уставив их на двух подносах. Утолив голод, он сам подзывает проходящего мимо полицейского и объявляет, что ему нечем платить за съеденное. Полицейский уводит Чарли, который счастлив вдвойне: он только что вкусно пообедал, а теперь снова попадет в тюрьму, где не надо думать о пропитании и ночлеге.
Чарли везут в полицейской машине, туда же сажают девушку, которую он пытался спасти. На одном из крутых поворотов девушка, Чарли и полицейский вываливаются в заднюю дверь на мостовую. Чарли бьет полицейского по голове его же дубинкой: теперь ему нельзя попадать в тюрьму, а надо заботиться о девушке. Вместе с ней он убегает, и опять они бродят по улицам города в тщетных поисках заработка. Неожиданно приходит «удача»: ночной сторож универмага сломал ногу, и Чарли, узнавший об этом прежде других, получает освободившееся место. Его знакомят с несложными обязанностями сторожа, а после закрытия магазина он впускает туда ожидающую на улице подругу. Они лакомятся разными вкусными вещами, бродят по этажам, совершая на каждом шагу чудесные открытия, приходят в неописуемый восторг в отделе игрушек. Чарли и девушка счастливы в сказочном мире изобилия и на какой-то миг забывают, что этот мир принадлежит не им, что они всего лишь его слуги и охранители. Чарли надевает ролики и демонстрирует свое искусство роликобежца. Он даже завязывает глаза и так продолжает выписывать сложные па, не замечая сломанного барьера и чудом удерживаясь от падения с четвертого этажа. Это катание с завязанными глазами на краю пропасти как бы подчеркивает непрочность, эфемерность случайного благополучия и счастья маленького человека в мире чужих богатств.
Девушка с трудом оттаскивает Чарли от сломанного барьера. Спасение от верной смерти возвращает его к реальной действительности. Он укладывает девушку спать на роскошной кровати в отделе мебели, укутывает ее горностаевым манто, а сам уходит, чтобы совершить обход магазина. На первом этаже
Так получила свое развитие в кинокартине вторая ее тема — «индивидуальной предприимчивости». Каторжный и бессмысленный труд у конвейера на заводе, больница, улица, тюрьма, снова работа, опять улица, вновь тюрьма — таков замкнутый круг «свободы» и «инициативы» человека в условиях общества, построенного на эксплуатации, социальном неравенстве и бесправии.
Вертящийся в водовороте этого круга человек стремится вырваться из него и пристать к берегу счастья. Но кому же не ясно, что, пока существует чудовищный водоворот, этот берег недосягаем, что он — лишь мираж, обманчивый, иллюзорный призрак?.. Третья тема фильма — тема «человечества, мечущегося в поисках счастья» — начинает раскрываться с момента встречи Чарли с девушкой. Вернее, еще раньше, когда он находил свое благополучие в тюрьме и не хотел оттуда выходить. Гневная сатира этих кадров переходит затем в остроумную и горькую иронию над ограниченностью мещанского представления о счастье. Самые смелые мечты Чарли не выходят за пределы собственного благоустроенного домика, украшенного ситцевыми занавесками.
После неудачного дебюта в роли сторожа чужих богатств, собранных в универмаге, грезы Чарли получают реальное воплощение. Отсидев положенный срок в тюрьме, он выходит на свободу, где его встречает девушка. Она вся светится радостью и говорит ему: «У меня есть для вас сюрприз — мы имеем дом». Девушка ведет Чарли в заброшенную и ветхую лачугу из досок, в которой балки потолка поддерживаются шваброй и падают на голову, стол разваливается, ножки стула проваливаются в расщелины пола, а стены грозят рухнуть от первого прикосновения. Здесь все обманчиво, и даже протекающая вблизи речка оказывается мелкой лужей — захотевший нырнуть в нее Чарли больно стукается о дно.
Одна тема за другой последовательно раскрывается в фильме, переплетаясь между собой и с безжалостной правдивостью развертывая всю полноту отношений героя с действительностью. Чарли сталкивается здесь не с отдельными представителями капиталистической системы, как в «Огнях большого города», а непосредственно с самой системой, с созданными ею заводами, тюрьмами, лачугами для безработных. Его выкидывает на улицу не какой-то слуга миллионера, а неумолимый закон капиталистического производства, который был метко назван Драйзером взбесившимся. «Можно ли представить себе, — писал он в «Трагической Америке», — более безумную экономическую систему? Оттого, что в стране слишком много продовольствия, люди должны умирать с голоду!»
Три темы, столь мастерски раскрытые Чаплином по ходу действия фильма, устремляются дальше, к финалу, в едином потоке.
Крупные газетные заголовки сообщают Чарли о возобновлении работы на предприятиях. «Теперь у нас будет домашний уют!» — радостно говорит он своей подруге и, оставив ее хозяйничать в лачуге, стремительно убегает. Ему удается получить на одном из заводов место помощника механика.
И вот на экране снова машины. С одной из них, имеющей наиболее устрашающий вид, никак не могут справиться механик (артист Честер Конклин) и его маленький помощник. Дело кончается тем, что механик попадает внутрь машины и не может оттуда выбраться. Из-под зубьев вертящихся колес появляются то его ноги, то голова. Наступает обеденный перерыв, и все машины останавливаются. Торчащую наружу голову механика Чарли кормит и поит, используя вместо воронки жареного цыпленка. В этой сцене, целиком построенной на буффонаде и пантомиме, трагическое положение используется в качестве самого обычного предлога для шуток. Один тот факт, что несчастье человека может служить предметом смеха, превращает эту эксцентриаду в реалистический и страшный символ нелепого устройства мира.