Чарли Чен ведет расследование

Биггерс Эрл Дерр

– Да, – ответил китаец. – Вместе с этим мы устанавливаем алиби ряда лиц.

Он взглянул на пол.

– Вот еще одно доказательство того, что здесь происходила борьба, – сказал китаец, указывая на смятые орхидеи.

– Все это похоже на сцену ревности, – заметил, нахмурившись, Тарневеро.

Чарли опустился на ковер.

– Странно, – произнес он, – цветы были приколоты булавкой. Платье порвано, но булавки нет, она исчезла.

Он еще раз внимательно осмотрел пол и букет.

– Ее действительно нигде нет.

Затем инспектор обратил внимание

на туалетный столик красного дерева, некогда представлявший собой большую ценность, но сейчас за ненадобностью выставленный в павильон. Вынув из кармана лупу, Чен принялся разглядывать стекло, лежавшее на столе.

– Вот еще один след, – сказал он. – Об это стекло нанесли сильный удар каким-то предметом. Чего ради?

Ясновидец взял лежавшую на столе золотую сумочку и осмотрел ее содержимое.

– Ничего особенного, – прокомментировал он, – несколько долларов и всякая мелочь. У меня промелькнула нелепая мысль: возможно, Шейла где-нибудь записала имя, которое хотела сообщить мне. Это было бы счастливой случайностью, и все бы разрешилось как нельзя проще.

– На такое счастье мы не вправе надеяться, – вздохнул Чен. – Если при Шейле и находилось письмо для вас, то теперь оно в руках убийцы. Нам предстоит долгий путь. Пойдемте, сейчас здесь больше нечего делать. Потом мы еще сюда вернемся.

Они вышли из павильона, и Чарли тщательно запер за собой дверь. По пути к дому он мысленно перебрал все установленные факты. В две минуты девятого, в пылу ожесточенной борьбы, остановились часы. В то же время кто-то сорвал орхидеи и бросил их на пол. Булавка, которой они были приколоты к платью, исчезла. На стеклянной поверхности стола заметна царапина. Для начала неплохо!

По возвращении инспектор нашел в доме Вал Мартино и Аллана Джейнса. Последний был очень взволнован, лицо его казалось мертвенно бледным.

– Присаживайтесь, – предложил китаец, – нам предстоит о многом поговорить.

К Тарневеро приблизился Джессуп и, наклонившись, шепнул:

– Прошу прощения, сэр, но из-за всех этих волнений я совсем забыл об этом.

– О чем же?

– Об этом письме. – И он вынул из кармана длинный изящный конверт. – Мисс Фен попросила меня передать его вам, как только вы прибудете сюда.

Тарневеро протянул было руку, чтобы взять конверт, но китаец с молниеносной быстротой опередил его.

– Я очень сожалею, что вынужден вмешаться, но в настоящее время здесь всем распоряжается полиция.

– Разумеется, сэр, – согласился Джессуп и удалился.

Чен в нерешительности стоял посреди комнаты. Неужели это правда? Неужели в его руках ключ к разгадке? Он обменялся с Тарневеро многозначительным взглядом. Все присутствующие поспешили присесть. Чарли собрался распечатать конверт и подошел поближе к единственной горевшей в комнате лампе, но в следующее мгновение свет потух, и помещение погрузилось во мрак.

Сильный удар, за ним второй, чей-то возглас и падение грузного тела. Со всех сторон послышался взволнованный шепот: гости требовали включить свет. Наконец, лампы в стенных канделябрах вспыхнули.

Чен медленно

поднялся с пола, его правая рука была в крови.

– Говорят, что порой даже Юпитер спит, – сказал он, обращаясь к Тарневеро. – Я должен признать, что совершил большую оплошность и проспал.

Взглянув на крошечный обрывок конверта, оставшийся у него в руке, он добавил:

– По-видимому, бо`льшая часть этого письма, и к тому же самая значительная, отправилась в путешествие.

Глава V

Человек в плаще

Некоторое время Чен продолжал недвижно стоять посреди комнаты, уставившись на крошечный обрывок бумаги. На глазах у множества людей над ним, известнейшим детективом Гонолулу, зло подшутили.

Чарли Чен в присутствии семи свидетелей «потерял лицо». Несмотря на то что инспектор уже давно жил на Гавайях, в глубине души он оставался все тем же азиатом и не мог не ощущать всей горечи поражения. Но Чарли попытался овладеть своими чувствами, так как знал, что гнев – это яд, разрушающий разум, а в предстоящем поединке ему надлежало быть во всеоружии и ни на минуту не поддаваться эмоциям. Впереди его ждала борьба с таким противником, который не только ставил на карту все, но к тому же молниеносно принимал решения и быстро действовал.

«Тем лучше, – подумал Чен, – тем слаще будет вкус победы. Неизвестный преступник, убивший Денни Майо, а затем и лишивший жизни Шейлу Фен для того, чтобы сохранить свою тайну, понесет заслуженную кару, или мне никогда не обрести покоя».

Тарневеро взглянул на него с нескрываемым сожалением.

– В настоящее время здесь всем распоряжается полиция, – подчеркивая каждое слово, произнес прорицатель.

Чен кивнул:

– Ваше замечание как нельзя более справедливо. Никогда ничего подобного в моей практике не случалось. Но я даю вам слово, – и он медленно обвел взглядом всех присутствующих, – что виновный жестоко за это поплатится. Я сегодня не в настроении и другую щеку подставлять не намерен.

И, вынув из кармана носовой платок, он поднес его к щеке. Красное пятнышко, оставшееся на кусочке материи, подтвердило его предположение о том, что на руке человека, нанесшего ему удар, было кольцо. Травма пришлась на правую щеку – по-видимому, злодей действовал левой рукой. Ван Горн носил на левой руке широкое кольцо с печаткой. На левой руке Вильки Баллоу поблескивал бриллиант. Непроизвольно Чен оглядел руки всех присутствующих, но ни Мартино, ни Джим Бредшоу, ни Тарневеро, ни Джейнс не носили колец.

Прорицатель спокойно поднял руки.

– Я попрошу вас начать с меня, – сказал он, – я полагаю, что вам придется обыскать нас всех.

Китаец улыбнулся:

– Уж не настолько я бездарен. Я не допускаю мысли, что лицо, столь неделикатно нанесшее мне удар, продолжает хранить письмо при себе. К тому же все это происшествие не имеет абсолютно никакого значения.

Тарневеро опустил руки. Было очевидно, что он придерживался противоположного мнения и придавал исчезнувшему письму очень большое значение.