Чародей без башни
Шрифт:
– Ты опять влип.
– Как всегда, – забормотал Синдибум. – Все шишки на меня, – он невольно потёр затылок. – Не все же могут быть лучшими учениками.
– Ты не хуже меня учился, – бросила стажёрка. – Хотя если ты так относишься к Безбашенному хороводу, я начинаю сомневаться, что…
– Да понимаю я. «Долина погрязнет в новой войне, после которой уже не останется чародеев. Нас всех сожрёт злысть»…
– А если понимаешь, тогда чего ведёшь себя, как будто первый раз кнежлик увидел? Ты всегда ничего серьёзно не воспринимаешь.
– Немного. Ну, как во время экзаменов, – отстранённо проговорил Арий.
– Не надо было учителей против себя настраивать. Уже бы со свитком ходил.
– Завалили меня, – согласился он. – Я же не любимица высшего мага, как ты. Со мной можно не церемониться.
– Поговори ещё! – забубнила под нос Мара. – Любят своих детей, а меня некому.
– А я?
– А что ты? – не поняла она. – Если что-то случится, ты же ничего не сможешь. Это я тебя всегда выручаю. А когда стану первой волшебницей смогу еще больше. Помнишь, как сынок брата Высшего чародея экзамен завалил, а свиток всё равно получил…
– Помню, – буркнул Синдибум.
– Ну и хорошо! Тогда должен понимать к чему надо стремиться и что лучше иногда помалкивать. Третий маг вызывает тебя на допрос. Подвесит на правдоруб, ты всё выболтаешь и поминай, как звали. Полетишь в Злыстные земли камни сортировать.
– У меня глазомер не очень.
– Ух! – рявкнула стажёрка, подняв руку. – Язык бы тебе укоротить. Длиннее, чем у шишиги.
– Такой родился, – прошептал Арий, чтобы она не услышала.
Мара присела рядом, вытянув из оборок платья резной пузырёк со стеклянными завитушками.
– Знала, что ты снова что-нибудь натворишь. Поэтому, как всегда, подготовилась.
Синдибум отодвинулся, беспокойно поглядывая на бурлящие в склянке огоньки. Мара частенько, вот так, как сейчас, всё знала заранее. Давно баловалась магией судьбы, и всегда появлялась в самый неподходящий момент со своей, так называемой «помощью». Арий отогнал навеянные злыстью мысли, и заставил себя не спорить. Иногда, и правда, лучше помолчать.
– Чего сжался? Пей давай! – приказала она.
Он покачал головой, но сразу пожалел об этом. Перед глазами всё запрыгало. Ему даже показалось, что из кучи мусора высунулась любопытная чёрная шляпа и оскалилась в злобной усмешке.
Стажёрка сузила глаза.
– Гляжу, тебе добавки захотелось?
– Зачем меня допрашивать? Я ничего не знаю.
– А кого? – разозлилась Мара. – Тавернщик с вышибалой видели только тебя и ещё колдуна в цилиндре с такими загнутыми штуками…
– Из Рогатой башни!
– Да, именно. Но лица они всё равно не запомнили. Да и мало ли зачем он заходил.
– Так спросите смерть Конусмастера. Уж она-то всё видела.
– В том-то и дело, что нет, – расстроилась стажёрка.
– Что нет?
– Её нет. Сбежала.
– Так ведь не бывает! – вскрикнул Арий. – Смерть должна сорок дней за колдуном присматривать.
– Без
Синдибум отполз ещё дальше, но Мара больше не припиралась, а применила заклятье. Качнула пальцами, и его голова сама по себе запрокинулась, а рот раззявился так, что хрустнула челюсть.
– Ууу-ё! – промычал Арий.
Огоньки весело выскочили из пузырька и гурьбой запрыгнули ему в рот.
– Вот и всё, – сразу успокоилась стажёрка. – Теперь бесята будут твой язык двигать, ничего сам не скажешь. Они не шибко умные, но никто и не заметит.
Синдибум уже чувствовал, как колючие огоньки облепили щёки и лезли в горло. В желудке заволновался пирог с ревенем, и подступила тошнота.
– «А если вырвет, они выскочат?» – хотел спросить он, но губы не повиновались.
– Зачем ты виделся со смотрителем? – склонившись над ним, проверила Мара.
Одни бесята влезли под язык, напряглись и потащили его. Другие задвигали челюстью, а третьи зашевелили губами, воскресив в памяти свою последнюю встречу с Конусмастером. У кого во рту они только не побывали.
Арию страшно захотелось чихнуть, но вместо этого он протянул:
– У него язык шершавый.
Стажёрка недовольно сморщилась.
– Соберитесь, а то третий маг рассвирепеет!
– А у третьего мага холодный и липкий, – с дрожью откликнулись бесята, вспомнив, как когда-то попадали в рот самого Крысьненя.
Был он, правда тогда ещё совсем зелёным учеником и так распереживался, что даже выпил настоя лишающего памяти, чтобы навсегда забыть об отвратительных минутах, но сами бесята не забыли. Они могли бы рассказать многое, почти про всех чародеев Дырявой башни, но к счастью не могли самостоятельно вымолвить ни слова.
Мара покачала головой.
– Твой бестолковый язык даже им не повинуется.
– Бестолковый мой язык – вжик!
– А! – махнула рукой стажёрка. – Полетели так!
Из кучи мусора выскочила треснутая пуговица и закричала:
– Врал, что одел цилиндр волшебника и получил свиток? Теперь мой поноси, брехун!
Вынырнувшая из-под листьев чёрная шляпа, подлетела и нахлобучилась на голову Синдибума по самые брови, а Морок истерически захохотал. Закружились очистки и объедки. Весело заплясали кожура и ветки.
– Да что же у тебя вечно всё не так? – разозлилась Мара, пытаясь содрать цилиндр, но он держался, как приклеенный.
Она сжала и разжала кулак, чёрную шляпу сорвало и отбросило прочь. Но она тут же вернулась на место.
– Вся твоя жизнь наизнанку пойдёт, – ревел от смеха дух-незащитник. – Ещё попомнишь мои слова. Этот цилиндр принесло смерчем, когда взорвалась тринадцатая Черная башня. Он проклятый…
– Да чтоб тебя! – взорвалась стажёрка. – Немедленно убери эту гадость!
– Как бы ни так, – безумно хихикал Морок. – Его снять нельзя, только надеть.