Чародей и Дурак
Шрифт:
— Ты что-то слышал?
Ответил Крейн:
— Ты был прав насчет черношлемников, Таул. Они все ушли с Кедраком в Камле. В городе остались только наемники, новобранцы, крестьяне и всякий сброд. Кайлок распорядился вывести их всех на четырехдневные учения. Утром они уйдут.
— Но дворцовой-то охраны это не коснется.
— Я другого мнения, — твердо заявил Крейн.
Свеча озаряла серебро в его волосах и бросала на лицо глубокие тени. Джек ни разу еще не видел, чтобы Крейн смеялся или шутил с кем-нибудь. Серьезным человеком был командир рыцарей.
Крейн
— Кто лучшие солдаты в городе теперь, когда Кедрак увел черношлемников? Дворцовая стража, само собой. А Кайлоку для обучения новоиспеченных черношлемников нужны опытные бойцы, поэтому он должен поступиться частью своей стражи.
За спиной у Крейна тихо заржала лошадь. Они привели с собой в город шесть коней — Андрис устроил из досок сходни и свел лошадей вниз, чтобы спрятать.
Берлин заговорил снова, не дав Таулу ответить:
— Кроме того, завтра надо будет кое-что прикупить. Новые уздечки, путлища, седла. На наших лошадях вся сбруя черная с желтым — они выдадут нас с головой. Если кто-то будет ждать с ними около дворца, надо все на них сменить.
Все согласились с ним.
— То же относится и к нам, — продолжал Берлин. — Мы и без того рисковали, заявившись в город так, как есть. Надо одеться как-нибудь незаметно, а вам с Джеком, Таул, следует поддеть кольчуги под камзол.
Таул посмотрел на Джека:
— Ну так как? Ждать до завтра или нет?
До сих пор Джек только наблюдал за остальными, чувствуя себя посторонним в кругу этих опытных бойцов. Он ничего не смыслил в тайных вылазках. Он не боец, хотя и способен драться, — у него свое, особое дело. Он должен убить Кайлока. Пока что Джек намеренно не думал об этом — подробности пугали его, делая задачу слишком реальной. И безнадежной.
Крейн и Берлин рассуждали здраво, и он соглашался с ними, но ни один из них не назвал истинную причину, по которой сегодня нельзя идти во дворец. Один только Джек знал ее.
Причина в том, что он еще не готов.
Дорога сюда слилась для него в сплошную бешеную скачку — думать не было времени. Он ехал, спал и снова ехал. Он сознавал, что приближается к Брену, но ни разу не задумался над тем, что же будет делать, когда окажется там. Теперь он должен как-то приготовиться. Речь не о мелочах — заранее всего не предусмотришь, — но нужно хотя бы свыкнуться с мыслью, что он должен сделать это на самом деле. И что отвечает за это только он один.
— Лучше завтра, — сказал он.
Разочарованный Таул отвел глаза, но все остальные явно испытали облегчение, и Джек понял, что неверно судил о них. Никакой он для них не посторонний — они тут же отправились бы во дворец, если бы он высказался за это. Эта трезвая мысль повлекла за собой множество других — последующие часы он посвятил созданию, пересмотру и усовершенствованию планов на будущую ночь.
XXXII
Они вышли из красильни в полночь: Джек, Таул, Крейн, Хват и Герво — лучший после Берлина лучник в отряде. Весь день то моросило, то лило, то мело, и улицы покрывала густая
Полчаса назад Джек впервые в жизни облачился в кольчугу. Она была тяжелая, стесняла движения, и тело под ней отчаянно чесалось. Все равно что обвешаться ножами со всех сторон. Таул сказал, что было бы лучше, будь кольчуга сделана по мерке, но Джек особой разницы не видел и даже радовался тому, что железные кольца доходят только до живота, не ниже.
На Хвата тоже надели кольчугу, и он плелся, нарочно заплетая нога за ногу.
— Эх, и мокро же будет там, в подвалах! — сказал он, подставив ладонь под дождь. — Вся вода, которая не успеет уйти в обход дворца, течет прямо сквозь него.
— Вот и хорошо, — буркнул Таул. — Стража не сунется в подвалы, если их зальет.
Герво тоже пробурчал что-то. Он, как и Берлин, был невелик ростом, но ручищи у него были как мясницкие колоды, а глаз — острый, как топор того же мясника. Свой лук он нес под мышкой в чехле из промасленной кожи, а стрелы — за пазухой. Джек наблюдал за его сборами: Герво перецеловал каждую стрелу, прежде чем сложить их в колчан. Крейн выбрал Герво за то, что этот рыцарь, помимо своего стрелкового искусства, хорошо владел также длинным ножом.
Сам Крейн был весь, хотя и невидимо для глаз, увешан оружием. Его камзол, штаны, рукава и сапоги изобиловали едва заметными вздутиями. Из того, что составляло его снаряжение, Джек успел заприметить ножи, дротики, меч, ломик и свернутый кольцом трос. Шел их предводитель тихо, с суровым, хмурым лицом и глазами, постоянно перебегающими с места на место. Если он и произносил что-то, то лишь краткие, уверенные приказы, да и то шепотом.
Таул с охотой уступил ему первенство, но неизвестно еще, как обернется дело, когда они окажутся во дворце. Джек не думал, чтобы Таул стал подчиняться чьим-то приказам, очутившись поблизости от Мелли.
— А ты уверен, что знаешь дорогу в покои вельмож? — раз уже в четвертый спросил Таул Хвата.
— Ясное дело, — вознегодовал тот. — Мне сдается даже, что я знаю и тот закоулок, о котором говорила старая Тугоштанка. Там много боковых коридоров, но, если я верно помню, только один достаточно укромен, чтобы туда никто не совался.
Таул, выслушав это, умолк. Замечание Тугосумки о том, что Мелли скоро рожать, глубоко на него повлияло. Джек заметил это еще прошлой ночью, замечал и теперь. Лицо рыцаря было точно непроницаемый щит, и руки сжаты в кулаки.
Джек, как и Таул, не стал перегружаться оружием. Меч и два ножа — один на виду, другой спрятан в сапоге. Этот клинок на каждом шагу слегка нажимал ему на ногу.
— Андрису время выходить, — сказал Крейн. — Мы не должны опережать его больше чем на час.
— Он выйдет вовремя, — своим мягким, протяжным говором произнес Герво. — Это Берлину вечно не терпится. Для него ждать хуже всего.
Герво тихо засмеялся, и даже Крейн не сдержал улыбки.
«Вспомнили, как видно, что-то», — подумал Джек.