Чародей как еретик
Шрифт:
Род испустил вздох облегчения.
— Значит, грешники — не мы, а этот архиепископ со своими подручными.
— Да, он согрешил, и согрешил страшно, отделившись от Рима и ввергнув нас в такое душевное смятение, — тут глаза колдуньи расширились. — И это в самом деле говорю я?
— Не принимай этого так близко к сердцу, — утешил Род.
— Не приму, — решительно ответила она. Итак, мой господин, как и говорил наш архиепископ, я теперь и в самом деле стану еретичкой.
— Но только на Греймари, радость моя, и только в
— Никогда бы не подумал, что у нее такое средневековое отношение ко всему этому, — ошарашено покачал головой Род.
— А почему нет, Род? В конце концов, она ведь средневековая женщина.
— Угу, — нахмурился Род. — А я все время забываю об этом. Она была такой сообразительной, чувствительной, ловила на лету все, чему я её учил, и с делами государственными справлялась не хуже меня, и…
Фесс издал хриплое гудение. Так он откашливался.
— А? Да-да, я тут вроде управляющего, разве нет? — поджал губы Род. — По крайней мере, моя забывчивость объяснима.
— Да, объяснима. Но она выросла в средневековом обществе, Род, а привитые в детстве понятия фундаментальны, они навсегда сохраняются в душе человека.
— Естественно, — кивнул Род. — Удивительней всего не то, что Гвен впала в бешенство, а то, что она сумела так быстро успокоиться.
Сидя в скриптории, архиепископ назначал епископов. Он старательно макал перо в чернильницу, улыбаясь, писал строчку за строчкой и совсем расцветал, когда выводил в конце свою подпись.
— …настоящим назначаешься епископом Стюартским, что будет утверждено возложением рук, когда позволит время и обстоятельства, в аббатстве Святого Видикона. До тех же пор береги паству свою, как велит наша Церковь. Джон Уиддекомб, архиепископ Греймарийский.
— Теодор Обриз, епископ Стюартский, — повторил он, посыпая лист песком.
Брат Альфонсо аккуратно вписал имя отца Обриза в список епископов.
Архиепископ стряхнул песок с рукописи, свернул ее и протянул брату Анно, понуро стоявшему рядом. Тот запечатал свиток горячим воском, а архиепископ приложил к воску свой перстень-печатку. Потом брат Анно отложил свиток в сторону, к другим таким же, дожидающимся гонца, а архиепископ вернулся за стол и взял чистый лист пергамента.
— Так. Кто капеллан у эрла Тюдора?
— Отец Грегори МакКенэи, — ответил брат Альфонсо.
Архиепископ снова взялся за перо.
— Преподобному Грегори МакКензи, именем Господа, мои приветствия. Зная тебя, как непоколебимого в вере…
Отец МакКензи с недоуменной миной развернул пергамент.
— Что же такого хочет сообщить мне Его Светлость, брат Лионель, что нельзя передать на словах?
Гонец отставил в сторону кружку и вытер пену на усах.
— Не знаю, отец. Мне было велено только доставить свиток.
— Преподобному Грегори МакКензи, — начал
— Благодарю тебя за добрую весть, брат. Не разнесешь ли ты мои послания всем приходским священникам Тюдора?
— Отец Обриз желает говорить с вами, милорд.
— Поп? — эрл Стюарт ласково провел рукой по холке гнедого жеребца, своего последнего приобретения. — Что ему нужно?
— Он не сказал, милорд. Но он бледен, как снег в январе.
Стюарт поднял голову, потом нехотя повернулся к слуге.
— Пусть войдет.
Лорд вышел из стойла, конюх кинулся запирать за ним. Увидев священника, эрл остановился, расставив ноги и подбоченясь.
— Храни вас Бог, святой отец.
— И вас, милорд.
Губы священника были крепко сжаты. Когда он протянул Стюарту пергаментный свиток, его рука заметно дрожала.
— Я принес письмо от милорда архиепископа.
— И что он пишет? — Стюарт сложил на груди руки.
Священник со вздохом развернул свиток. Он прекрасно знал, что эрл Стюарт так и не удосужился научиться читать.
— Преподобному Теодору Обризу от преподобного Джона Уиддекомба, милостию Божией архиепископа Греймари…
Дочитав до конца, он свернул пергамент, выпрямился, как мог, и посмотрел прямо в глаза эрлу Стюарту.
— Ну, — натянуто усмехнулся Стюарт, — теперь вы наш епископ. Наверное, я должен вас поздравить?
— Нет, — покачал головой отец Обриз. — Я не могу принять этого назначения.
Улыбка сползла с губ эрла. Двое в напряженном молчании глядели друг на друга.
— Почему же нет? — спросил наконец эрл.
— Моя совесть не позволяет мне оставить Римскую церковь.
Глаза эрла Стюарта превратились в льдинки.
— Поздновато же ты вспомнил о благочестии.
— К моему стыду, — понурил голову священник.
— Я медлил, надеясь, что Его Светлость отринет суетные помыслы. Но он упорствует. И я больше не могу пребывать в молчании.
— И больше не можешь быть моим капелланом, — кивнул Стюарт.
Он повернулся к ближайшему стражнику.
— Отведи отца Обриза в самую уютную камеру в моих темницах.
Молоденький солдат побледнел, но повиновался.
Звякнул алтарный колокольчик, и эрл Тюдор опустился на колени для утренней мессы. Но подняв глаза, буквально остолбенел. Перед ним стоял все тот же отец МакКензи, но в руках капеллан держал посох епископа, а на голове красовалась митра.
— Dominus Vobiscum, — нараспев начал священник. — Прежде чем начнется месса, я прошу вас разделить со мной радостную весть — повелением нашего преподобного архиепископа я возведен в сан епископа Тюдорского.