Чародей колдовского мира
Шрифт:
Насколько могла объяснить Орсия, взгляд чудища подавил ее волю и притягивал к себе. Я подумал, что так оно могло охотиться в этих подземных переходах, привлекая к себе добычу. Но нас обоих поразила моя неподвластность этому заклятию. Наверно, к этому имеет какое-то отношение меч. Как это ни глупо, я был убежден, что в прошлом меч не раз использовали против таких существ, и то, что пришло мне на память, было воспоминанием о прошлых схватках.
К нашему облегчению, вода поднялась не выше груди; я подумал, что сделают тасы с тушей, когда наткнутся на нее в туннеле.
Поток закончился бассейном;
Глава 12
Пена от водопада окутала нас туманом дождя. Но здесь по крайней мере можно видеть. Я вместе с Орсией прижался к стене, подальше от падающей воды, и принялся разглядывать отверстия над нами. Их было три.
Ясно, что вблизи водопада подниматься невозможно: скала совершенно скрывается под брызгами. Второе отверстие тоже нам не подходит: оно в крыше пещеры, и до него может добраться только крылатый человек. Поэтому я стал изучать третье. Это узкая щель справа от водопада, и по большей части подъем к нему проходит вдали от воды.
Но даже если мы сможем к нему подняться, мы не знаем, что ждет нас на дальней стороне и в какую местность мы попадем. Я сказал об этом Орсии, но она покачала головой.
— Мы на высокогорье. Перед тобой по-прежнему Темная башня.
Я не понимал, почему она так уверена в направлении. Но не стал с ней спорить.
— Карабкаться можешь? — Я не знал, сможет ли они своими ногами с перепонками цепляться за камни.
— Пока не попробуешь, не узнаешь, — ответила она.
Как я и опасался, даже здесь камни были скользкими от воды. Мы находились на самом краю постоянного фонтана брызг, и стена, на которой были опоры для рук и ног, не позволяла прочно схватиться за них. Здесь спешить невозможно.
Я двинулся первым, проверяя каждую опору, прежде чем доверить ей тяжесть своего тела. Время от времени оглядывался, чтобы убедиться, что Орсия следует за мной. Казалось, она не испытывает особых трудностей, хотя движется осторожно. Примерно через две трети подъема я наткнулся на щель в скале, невидимую снизу. Это было небольшое углубление, не заслуживающее названия карниза, но оно предоставило нам место для отдыха, в котором мы очень нуждались после многих часов бегства.
Я лег на выступ, протянул вниз руки и помог Орсии взобраться. Она устроилась рядом со мной на тесной площадке. Но повернулась к очень узкой щели за нашими спинами; ноздри ее распахнулись, она глубоко вдыхала воздух, словно принюхивалась.
— Тасы!
— Здесь? — Узкая площадка — не место для схватки. И подниматься тоже опасно: могут напасть снизу.
— Сейчас нет, — немного погодя ответила девушка. — Но щель ведет к их логову. Нам лучше не задерживаться здесь.
Она права. Вход в норы тасов — не место для отдыха, особенно когда легкого толчка достаточно, чтобы сбросить нас обоих вниз. Я встал, пытаясь забыть боль в плечах и усталость рук. Большую часть подъема мы одолели. Думать только о двух дюймах перед собой… о следующей опоре… потом еще о следующей… Последняя часть подъема представляла собой сплошную медленную боль. Искалеченная рука онемела. Я видел, как она движется
Но именно эту руку я наконец просунул через отверстие во внешний мир. Не похоже на свет солнца. Мне показалось, что снаружи буря. Но, распрямившись, я обнаружил, что мы все еще находимся на дне ущелья. Здесь протекал ручей, который образует подземный водопад. Остальное — только скалистые стены и песок. Я повернулся и вытащил Орсию.
Выглядели мы с ней дико, в порванной одежде, с кровоточащими царапинами на руках и ногах, с многочисленными синяками, в грязи и с другими следами нашего трудного пути. Но я испытывал облегчение оттого, что выбрался из подземных путей, у меня даже закружилась голова. Впрочем, возможно, от недоедания.
Орсия подошла к краю ручья, опустилась на колени, внимательно глядя на воду, как смотрела на песок Лоскита. Затем быстрым движением руки выхватила из воды какое-то извивающееся существо с длинным телом, больше похожее на змею, чем на рыбу. Ударив существо о камень, девушка оставила его здесь и снова принялась охотиться. Как ни голоден я был, никакого аппетита при виде ее добычи не испытал. Но Орсия старательно запрятала добычу в сумку, из которой предварительно выбросила пустые раковины квасфи.
Мы пошли по узкому ущелью, я — у стены, Орсия — по воде. Еще дважды она наклонялась, хватала рыбу и прятала в сумку.
Когда ущелье начало расширяться и появилась редкая растительность, сгущались сумерки. Мы немного отошли от воды, и я нашел место, где большой камень и древний оползень создавали нечто вроде убежища. Орсия взяла мой нож и занялась рыбой, а я тем временем строил стену из камней.
Мысль о сырой рыбе мне не нравилась, но когда девушка протянула мне еду, я взял и старался не думать о том, что ем. Но оказалось не так плохо, как я ожидал, и хотя я все равно предпочел бы не питаться такой едой, все, что мне было предложено, съел.
Уже стемнело, но Орсия развернула шарф Каттеи и достала конусообразный стержень. И очень осторожно поставила перед нами на землю.
Установив стержень понадежнее, она наклонилась и подышала на него. Потом принялась делать жесты; один или два из них я узнал: такие же делала Каттея. Я понимал, что нельзя нарушать сосредоточенность девушки. Но мне было интересно, кто же все-таки такая Орсия. Может быть, кроганский эквивалент мудрой женщины?
Наконец она откинулась назад, растирая руки, словно озябнув или освобождаясь от чего-то на коже.
— Можно спокойно спать, — донеслась ее мысль. — У нас такой страж, какого не бывало со времени матери моей матери.
Мне хотелось расспросить ее, каким волшебством она воспользовалась. Но первый закон силы гласит, что нельзя спрашивать объяснений. Они могут даваться только добровольно. Однако в ее обещание безопасности я поверил. И хорошо, потому что не думаю, чтобы смог выдержать без сна еще одну ночь: тело и разум устали и тянули на землю.
Когда я проснулся, Орсия не спала; она сидела, держа руки над конусом, но не касаясь его: так греются у костра. Должно быть, она услышала, как я зашевелился, потому что вздрогнула, словно очнувшись от задумчивости, повернула ко мне голову.