Чародей поневоле. Возвращение Короля Коболда
Шрифт:
Ребенок шмыгнул носом и поднял голову с ее плеча. «Бука, мама. Гнался за мной и грозил большим-большим ножом!»
У Этель сурово сжался рот. Она обняла ребенка покрепче и глянула на пламя светильника.
— Буки далеко за морем, дорогой. Они не могут явиться сюда.
— Но Карл говорит...
— Знаю, знаю. Мама Карла грозит, что бука заберет его, если он будет плохо себя вести. Но то просто глупая сказка, милый, чтобы пугать глупых детей. А ты ведь у меня не глупый, правда?
Артур на некоторое время умолк,
— Э... да, мама...
— Конечно, не глупый, — она потрепала его волосы, уложила в постель и натянула до подбородка меховое одеяло. — Ты у меня храбрый мальчик. Мы оба знаем, что бука нас не тронет, правда?
— Да, мама, — неуверенно согласился мальчик.
— Спи спокойно, милый, — пожелала мать и тихонько закрыла за собой дверь.
От оставленной на столике свечи плавно плясали тени. Некоторое время ребенок лежал с открытыми глазами, наблюдая медленный балет света и тьмы.
Артур вздохнул и перевернулся на бок. Глаза его уже закрывались, когда он случайно посмотрел на окно.
Перед ним было огромное безобразное лицо с маленькими сверкающими глазками, комом мяса вместо носа и ртом-щелью, обрамляющим большие квадратные желтые зубы. Из-под блестящего крылатого шлема выбивались лохматые длинные волосы.
Он ухмыльнулся при виде ребенка, поросячьи глазки так и плясали.
— Мама! Мамамамама! Бука!
Бука зарычал и пробил крепкую деревянную стену тремя ударами огромной окованной железом дубины.
Ребенок с криком побежал к двери спальни. Тяжелая дверь не поддавалась. Мальчик все кричал и дергал дверную ручку.
Бука пролез через пролом в стене.
Дверь широко распахнулась и мать, оцепенев, уставилась на чудовище, схватила ребенка и в ужасе закричала, зовя мужа. Прижав к себе ребенка, она резко повернулась и убежала.
Бука издал глухой гадкий смешок и последовал за ними.
В это же время в другом доме такой же зверочеловек схватил ребенка за ножки и с размаху ударил его головой о стену; подняв огромную дубину, чтобы отбить отцовский меч, а затем крутанул дубиной, ударив отца по животу, и взмахнув ею, ударил его в висок. Хрустнула кость, потекла кровь.
Жена убитого попятилась, истерично крича, когда зверочеловек поднял упавший отцовский меч. Повернувшись к ней, он отмел ее в сторону беззаботным отмахом дубины и одним ударом вскрыл семейный сундук.
В первом доме огонь свечи, сшибленной зверочеловеком, лизнул сухой деревянный пол и устремился на стены.
Другие дома уже горели.
Женщины и дети с визгом бежали, а посмеивающиеся зверолюди преследовали их.
Мужчины деревни хватали гарпуны и топоры, тщетно пытаясь защитить жен и детей.
Зверолюди разбивали им головы окованными железом дубинками, раскраивали груди огромными острыми как бритва секирами и шли дальше, оставляя за собой расчлененные тела.
Затем послышалась
— Пики на руку! — взревел он. — Вперед!
Зверолюди захохотали.
Пики дружно опустились, шпоры вонзились в бока коней, кавалерия атаковала.. и запнулась словно наткнувшись на невидимую стену.
Каждый зверочеловек метал взгляд с одного солдата на другого, на третьего, потом обратно на первого, держа долю секунды взгляд каждого.
У всадников отвисли челюсти и остекленели глаза. Пики выскользнули из онемевших пальцев.
Лошади медленно подались вперед, запнулись, снова шагнули. Всадники же сидели, не двигаясь, опустив плечи, с болтающимися руками.
Поросячьи глазки зверолюдей сверкнули огнем. Их безобразные лица искривились в ликующих ухмылках, а головы закивали в нетерпеливом понукании.
Спотыкаясь, шаг за шагом, лошади двинулись вперед.
Зверолюди издали победный вопль, когда их дубины обрушились, проламывая черепа лошадей. Взметнулись ввысь и обрушились секиры, вонзаясь глубоко во всадников. Люди падали, хлынула фонтаном кровь. Летели головы, трещали под большими лапами кости. Зверолюди, посмеиваясь, прошли сквозь освежеванную кавалерию, как нож проходит сквозь масло, и вломились в дверь деревенского амбара.
Барон Байчи, вассал герцога Логайра, лежал обезглавленный в грязи, и его кровь хлестала, смешиваясь с кровью кавалеристов, прежде чем ее впитала в себя жаждущая почва.
А женщины и дети деревни, сбившись в кучу на склонах за околицей, беспомощно глядели, разинув рты на свои горящие дома в то время, как корабли-драконы огибали песчаную отмель, оседая в волны от тяжести добычи.
И когда длинные суда прошли мимо мыса, ветер донес до сельчан эхо утробного смеха.
Известие принесли в столицу Раннимид к королю Туану Логайру. Король был разгневан, но не показал вида. Королева же вскипела яростью.
— Как же так! — бушевала она. — Сии дьявольские отродья опустошают огнем и мечом деревню, убивают мужчин и бесчестят женщин, и, вероятно, увозят в рабство детей — а вы что же делаете? Уж, конечно, не мстите!
Ей едва минуло двадцать, и король был ненамного старше ее, но он сидел прямой, как посох, с серьезным и спокойным лицом.
— Сколько всего убитых? — спросил он.
— Почти все мужчины деревни, Ваше Величество, — ответил гонец; горе и ужас явственно проступали на его лице. — Сто пятьдесят. Четырнадцать женщин и шестеро детей. И двадцать добрых всадников и барон Байчи.
Королева в ужасе уставилась на гонца.
— Сто пятьдесят, — прошептала она. — Сто пятьдесят. — Затем громче: — Сто пятьдесят вдов за одну ночь! И дети, шестеро убитых детей!