Чародей поневоле. Возвращение Короля Коболда

Сташеф Кристофер Зухер

Он оборвал фразу, потому что мячик в руке ребенка менялся — и Магнус в удивлении глядел на него во все глаза. Он вытянулся вверх, сплющился и уменьшился снизу, где разделился надвое на отрезок в половину своего роста, а по бокам отделились два кусочка. Верхушка сформировалась в шар поменьше, и форму фигуры начали определять вмятины и линии.

— Что он делает? — прошептала Гвен.

— Боюсь догадываться. — Но Род с болезненной уверенностью знал, чего ему предстоит

увидеть.

И оказался прав, так как комок закончил свое преображение и взмахнул опасным на вид боевым топором, открывая щель рта и показывая клыки, которые сделали бы честь и саблезубому тигру. Обозначившиеся поросячьи глазки покраснели от безумной жажды крови, и он принялся неуклюже подыматься по руке Магнуса.

Ребенок пронзительно закричал и отшвырнул его от себя как можно дальше. Уродец приземлился на палубу, осев на один бок; но этот бок выпучился в прежнюю форму, когда он поднялся на ноги и заковылял по палубе, выискивая, чего бы разграбить.

Магнус уткнулся головой в грудь Гвен, воя от ужаса.

— Вот, милый, он сгинул, — заверила его она, — или сейчас же сгинет — и, сузив глаза, обратила горящий взгляд на миниатюрного монстра. Он сделал один шаг, и нога у него превратилась в мякиш.

— Этот зверочеловек, — прошептал Род, — злая пародия на неандертальца.

Еще один шаг, и модель зверочеловека снова превратилась в мяч.

— Но ведь малыш не видел никаких сражений! — запротестовал Род. — Как же он смог...

— Милорд, — процедила сквозь зубы Гвен, — мох не сохранит свой вид, если я не буду принуждать его. Другой разум борется со мной за преобразование его.

— Тогда избавься от него — побыстрее! Кто его знает, еще найдет, чего доброго, себе подобную, и пойдут размножаться естественно!

— Готово, — отрезала Гвен.

Ведьмин мох превратился в такой гладкий шар, что так и сверкал, а потом рванул с палубы и устремился далеко-далеко, направляясь к горизонту.

Гвен снова переключила внимание на Магнуса.

— Вот, детка, вот! Ты в этом не виноват; это какой-то злой и бессердечный человек так переделал твой мячик, чтобы напутать малыша! — Она подняла взгляд на Рода со смертью в глазах. — Кто мог такое натворить?

— Не знаю, но выясню. — Род и сам испытывал желание кого-то покалечить. Он быстро окинул взглядом палубу, поглядел даже на снасти, пытаясь найти кого-то смотревшего на них — но в поле зрения находилось только двое матросов, и ни тот, ни другой даже не косились в их сторону.

Но брат Чайлд все еще что-то записывал в своей книге.

Род уставился на него. Этого не могло быть. Но... Он снова подошел к брату Чайлду,

ступая легко, почти на цыпочках, и, вытянув шею, глянул через плечо монаха на записываемые им слова.

— «...они были огромными, — гласила рукопись, — со свисавшими до колен руками и утиравшимися им в самые подбородки клыками. Глаза у них были безумными красными точками, подобающими более свинье, нежели человеку, и светились они на голове, подобной шару, но слишком маленькой для столь великого тела. Единственным оружием им служил огромный и смертоносный топор, и они всегда рыскали с ним, ища, кого бы убить».

* * *

— Ты не понимаешь, чего просишь, — воскликнул Пак. — Я же всегда был создан для битвы, род Гэллоуглас! Ты хоть представляешь, какие возникают возможности поозорничать, когда люди воюют?

— Очень даже неплохо, — мрачно ответил Род. — Слушай, я знаю, как тяжело не лезть в бой — но ты должен думать о благе всего Грамария, а не только о собственных развлечениях.

— Кто сказал, будто я должен? — огрызнулся, свирепо нахмурившись, эльф.

— Я, — ответил Бром О'Берин; и Пак, бросив один лишь взгляд на чело своего государя, живо сник.

— Ну тогда, значит, должен, — вздохнул он. — Но почему непременно я? Неужели нет никаких других эльфов, способных выполнить такую простую задачу?

— Нет, — отозвался с абсолютной уверенностью Род. — Она кажется простой только тебе. Мне приходят на ум лишь несколько других эльфов, которые, возможно, сумеют с ней справиться — но ты единственный, в ком я уверен.

Пак заметно надулся от самомнения.

— Ты единственный, — еще больше поднажал Род, — у кого хватит воображения и красноречия, чтобы провернуть это дело.

— Ты сделаешь это, — строго приказал Бром, — а не то ответишь передо мной, хобгоблин, когда закончится битва.

— А, ладно, сделаю, — вздохнул Пак, но также и приосанился. — Но все равно, Чародей, не понимаю, зачем монаху нужен кто-то, рассказывающий о происходящем, когда он сможет все увидеть собственными глазами.

— Вот это-то и есть самое первое, что тебе придется устроить, не так ли? Какой-нибудь способ сделать его ослепшим на протяжении битвы. Но ничего постоянного, — поспешно добавил Род, увидев, как заблестели у Пака глаза.

— Ладно уж, — вздохнул эльф, — да будет так. Мы погрузим его во мрак только на час-другой. Но какая с того польза, если я буду рассказывать ему, что происходит?

— Но ты не станешь этого делать, — возразил Род. — Тебе надо рассказывать ему то, чего не происходит.