Чародей с гитарой. Том 1
Шрифт:
— Неужели это ты, Фаламеезар? Черт меня побери, как я рад!
— Эх, товарищ Джон-Том, нас тут действительно всех вместе черт побрал. А что здесь делаешь ты? — мрачно спросил дракон.
Джон-Том уселся на скользкой чешуйчатой лапе и крикнул друзьям:
— Успокойтесь, все в порядке. Это товарищ Фаламеезар, настоящий сознательный пролетарий.
— Что он говорит? — спросила Мемоу у Маджа.
Тут выдр смело вышел на середину.
— Мы хорошо знаем этого парня. Он выручил нас однажды, когда мы добирались до Поластринду. Но чтоб меня разорвало на месте, ежели я знаю, как он здесь очутился. — Мадж взглянул в тоннель, из
Мадж напряженно вспоминал, о чем Джон-Том горячо и убежденно, хотя и непонятно, беседовал с речным драконом, пока тот вез их по Вертихвостке. Джон-Том называл дракона... Как же он его называл?.. Маринистом? Маркинистом?.. Нет, как-то по-другому. Ага, вспомнил. Марксистом! Дракон был марксистом. Знать бы еще, что это такое.
И не просто марксистом, а сознательным и последовательным. Однако Маджа не проведешь, он-то знает, что дракон — просто парень со сдвигом.
Всем своим приятелям, вылезающим из тоннеля, выдр тихо говорил:
— Главное — действуйте коллективно.
— Что это значит? — спросила Мемоу.
— Откуда мне знать, черт бы меня побрал! Тока вели остальным, чтоб тоже действовали коллективно.
А Джон-Том тем временем гладил дракона по зубастой пасти.
— Эх, друг Фаламеезар, похоже, мы оказались товарищами по несчастью.
— Похоже, что так.
Дракон аккуратно опустил юношу на землю, огляделся и разинул пасть. Оттуда вырвался столб пламени. Бывшие члены Кворума в ужасе прижались к стене — устояли только Оплод и компания выдр. Но огонь, направленный точно на груду мусора, поджег лишь ее, и в свете неровного пламени впервые с тех пор, как они покинули темницу, беглецам стало отчетливо видно все, что их окружало.
Дракон лег на брюхо и положил голову на лапы. Остальные собрались вокруг.
— Как ты умудрился сюда попасть? — стал расспрашивать Джон-Том.
— Знаешь, не удалось мне поднять на должную высоту сознательность масс на берегах Вертихвостки, — начал дракон. — Вот я и решил поискать других угнетенных, до которых лучше дойдут идеи коммунизма. Об этой земле я и раньше слышал много хорошего — здесь и озера большие, и рыбы полно. Отправился я сюда и сразу понял, что трудящиеся тут остро нуждаются в организации. — Он вздохнул, и облако дыма медленно всплыло к потолку. — Однако, как часто бывало и раньше, не хотят они меня слушать.
— Интересно знать, почему? — прошептала Куорли.
— Решил я тогда, что, раз уж у меня ничего не получается с народом, надо попробовать сагитировать их руководство.
— Ах вот как! — протянул Джон-Том.
— Именно так, и здешний правитель обманул меня, заморочил голову сладкими речами. А ведь тоже человек, как и ты, но только совсем на тебя не похож.
— Маркус Неотвратимый?
— Я же не знал, что он сверг здешнее законное правительство. Не знал, что он могучий волшебник, да к тому же гнусный фашист, у которого одно на уме — эксплуатация трудящихся масс ради личной наживы. Пока я все это сообразил, он меня усыпил. Смутно помню, как меня притащили в большой зал, который находится прямо над нами, разобрали пол и сбросили сюда. Потом потолок снова заложили. Я попробовал вырваться, но стены здесь крепкие, сложенные из толстого камня. Вот и сижу, как настоящий узник империализма.
Фаламеезар повернул голову и обнюхал тело несчастной макаки.
— На этот раз сбросил банкира. Маркус умен — знает, что я ем только капиталистов.
— Ты меня удивляешь, Фаламеезар, — возмутился Джон-Том. — Даже банкира можно убедить в справедливости всенародного дела.
— Ну, мертвого уже нельзя. — Дракон еще раз обнюхал тело. — Да, точно, покойник был банкиром. Ненавижу банкиров, они все гнусные грабители!
Прижавшись к дальней стене, Ньюмадин лихорадочно проверяла содержимое своих карманов. Она, как и покойная макака, понемногу занималась ростовщичеством, и до сего дня у нее не было повода сожалеть об этом. К счастью, Фаламеезар, поглощенный разговором с друзьями, не стал всерьез принюхиваться, и Ньюмадин успела избавиться от денег, расписок и долговых обязательств.
— К тому же, — продолжал Фаламеезар, — драконам нужно чем-то питаться.
Он вытянул длинную шею, одним махом отправил несчастную макаку прямо в рот и начал шумно жевать.
— Вот тебе раз! — пробормотала Сэссвайс, оглянувшись на Ньюмадин. — А она в обморок упала.
Фаламеезар тоже это заметил и начал принюхиваться, не переставая жевать.
— Что с ней случилось? Мне кажется, я чую запах...
Тут Джон-Том поторопился отвлечь дракона.
— Это она от спертого воздуха. Кстати говоря, перед тобой законное правительство Квасеквы. Видишь, Маркус обошелся с ними не лучше, чем с тобой. А ведь это законно избранный, как бы это выразиться, совет народных депутатов, свергнутый злым волшебником.
— Вот уж не думал, что у них было такое прогрессивное правительство, — удивился Фаламеезар.
— Они работают в этом направлении, — заверил его Джон-Том. — Ведь правда?
— Да, да, да! — как-то уж слишком поспешно ответили хором члены Кворума. Точнее, те из них, кто еще не потерял сознания.
Фаламеезар заметно обрадовался.
— Приятно встретиться с единомышленниками даже при таких печальных обстоятельствах. А еще лучше — увидеть наконец старого друга. Даже тебя, Мадж, хоть ты и высказывал иногда очень реакционные мысли.
Тут он осторожно погладил выдра по спине когтем, напоминающим острую кривую саблю.
— Эх, мне бы только вернуть мою дуару! — бормотал Джон-Том. — Маркус не додумался наложить на меня противомагическое заклятие.
— Ты прав, — подтвердил Оплод. — Я бы сразу почувствовал.
— Нужно проверить одну вещь, — сказал юноша и направился назад к тоннелю. — Придется вернуться в темницу.
— Ты не шутишь?
— Нет, Мадж. Есть у меня одна идея. Слушай, вы с Куорли можете пойти со мной?
— Всегда на меня рассчитывай, Джонни-Том.
Готовность Куорли заставила и Маджа выразить согласие.
— Я скоро вернусь, Фаламеезар, — сказал чаропевец.
— Успеха тебе, товарищ, — ответил дракон.
— Подожди минутку, — остановила его Мемоу уже у выхода. Она бросила выразительный взгляд назад. — О чем нам говорить с этим драконом?
— Да о чем угодно. Он большой любитель поболтать. О том, какая наверху погода, всякие шутки-анекдоты. Фаламеезар обожает шутки, причем самые простые. Только чтоб никто не вздумал говорить, что хочет разбогатеть. Прославиться — сколько угодно, но не разбогатеть. И не забудьте повторять, как вы ненавидите капиталистов-эксплуататоров.