Чародей с гитарой. Том 2
Шрифт:
— Двадцать лет!
Хинкель побелел.
— Лично мне это средство помогло. Может, и ты за этот срок научишься сносно вытягивать мотив.
Хинкель неохотно кивнул, потом зашарил взором.
— Моя гармоника! Моя гитара!
— Их больше нет. Но ничего, наверняка удастся найти под-
ходящую замену. Лично я предложил бы лютню — самый безобидный инструмент на свете.
— Ладно. — Побитый музыкант слегка распрямил спину. — Вы еще увидите. Наступит день... когда я запою не хуже вас. — Он указал на дуару. — Кстати, как вам
Джон-Том скромно пожал плечами:
— Будь я проклят, если знаю. Уверен только в одном: в любой музыке есть волшебство.
— Ну, этого мне вполне достаточно. Вот увидите, я наберусь мастерства. Увидите. Когда-нибудь я стану лучшим!
— О да, вот это — настоящая целеустремленность. Она мне по душе.
В тот же миг вперед метнулась шикарная женская фигурка, нежные руки обвили шею изумленного, но вряд ли раздосадованного этим Хинкеля.
— Я тебе помогу! — проворковала Ансибетта. — Ах ты, бедненький, затюканный, невезучий странствующий бард! Я тебя понимаю, я представляю, как это несладко — когда тебя хулят даже не в одном, а в двух мирах! Разве это справедливо?
Джон-Тома, потрясенного до потери голоса, лишь на миг охватило сожаление. Но он вспомнил Талею, Банкана и свой дом — и успокоился.
Но не до полной безмятежности.
Мадж ткнул его под ребра.
— Ну так, шеф, объясни мне, сделай милость. Это че, еще какое-то таинственное колдовство действует или че?
Джон-Том посмотрел на Ансибетту — та снова и снова увлеченно целовала и успокаивала ошеломленного, однако быстро приходящего в себя Хинкеля.
— Нет, Мадж, это не волшебство. Просто у некоторых человеческих самок до крайности извращенные вкусы.
— А, значица, дело тока в этом? Чувак, да нешто ты не знал, че у всех без исключения бабенок вкусы шиворот-навыворот? Это ж всем известный закон природы, вот так.
— Да, я знаком с этим явлением. Самым красивым женщинам всегда нравятся наиболее уродливые самцы. Особенно их привлекают чахлые музыканты, которым вдобавок медведь на ухо наступил. Наверное, таким способом природа ограничивает прирост населения.
— Насчет самой красивой ты, приятель, загнул. Пущай она принцесса и все такое, но твоей Талее и в подметки не годится. — Выдр задумчиво помолчал. — Та ее враз за пояс заткнет. Или еще куда...
— Ты совершенно прав, — твердо произнес Джон-Том, чтобы закрыть тему. И он почти не кривил душой.
Сомкнув пальцы на щуплой шее музыканта, принцесса Ансибетта Боробосская сияла, как солнце в погожий день, и глядела в водянистые глаза Хинкеля.
— Я позабочусь, чтобы ты ни в чем не нуждался. У нас при дворе великолепные учителя музыки.
И, взяв его за руку, ласково повела к шлюпке.
Волк-Газерс состроил очень выразительную мину — дескать, все это мы уже проходили.
— Ладно, сукин сын неплохо устроился, но с чем остаемся мы?
Вперед вышла Сешенше и задумчиво провела когтем сверху вниз по груди гитариста.
—
— Конечно, мы знаем свое дело, — огрызнулся Газерс. — Нам нужен только новый солист.
— Ес-сли у вас нет ос-собого предубеждения против кошачьих концертов, то, может быть, и я на что с-сгожусь?
Она раскрыла пасть и продемонстрировала нежнейшее и чистейшее сопрано — Джон-Том только диву давался. По крайней мере, оно было нежным и чистым, пока не перешло в рычание и мяуканье. Совершенно дикие, неистовые, звуки эти были достойны десятка сцепившихся в переулке кошек.
— Э, а ведь неплохо! — Приободрившийся Циммерман уже насвистывал фоновый ритм рефрена. — Немножко похоже на «Пирл джем».
— Или на «Чили пепперс», — высказал свое мнение Хилл.
Газерс согласно кивнул:
— Парни, с этим можно конкретно работать. Слышь, кису-ля, платить-то нам хоть будут?
— Кров и с-стол, — ответила Сешенше. — Но — по королевской шкале. Не волнуйтес-сь, вас-с ждет дос-стойное обращение, как с-с уважаемыми придворными музыкантами.
Друзья переглянулись, потом за всех высказался Циммерман:
— Что ж, это самое хорошее предложение за последнее время. Все лучше, чем наяривать за компот в клубах Пассейика.
Хилл содрогнулся:
— Точно, хуже этого ничего не бывает.
Газерс, памятуя о том, что обращается к принцессе, смущенно поинтересовался:
— А на столе под кровом... гм... выпивка будет?
Сешенше показала в улыбке все свои внушительные клыки.
— Вы отведаете лучших алкогольных напитков нашей с-страны. У моего народа давние традиции с-сбраживания и нас-стаивания.
— Ну, коли так, все в порядке! — успокоился Хилл. — Парни, мне это, типа, нравится.
— И еще одно. — Газерс беспомощно глянул на Джон-Тома. — Этот твой королевский двор... как бы это выразиться., смешанный в расовом отношении? Или нет?
Джон-Том улыбнулся:
– Ты сам скоро убедишься, что здесь очень дружно живут все теплокровные. Уверен, в Паресси-Глиссаре ты встретишь людей.
— Это как пить дать. — Мадж подмигнул. — А ежели ты не склонен ограничивать себя в выборе...
Джон-Том зажал ему пасть ладонью.
— Пусть ребята сами выяснят все, что их интересует! Сильнее, чем уже удивились, они не удивятся.
И вслед за мангустами друзья направились к шлюпке.
— Это, конечно, не ресторан деликатесов на Шестой авеню,,— пробормотал Хилл, — но все-таки королевский двор...
Мадж теребил друга за рукав:
— Эй, чувак, послушай-ка. Как же быть со всей этой музыкой, которую тут собрал наш задохлик?
— Я о ней позабочусь.
Джон-Том остановился на берегу, повернулся к самой высокой горе, все еще окутанной темными клубами, взял дуару в руки и запел напоследок. На сей раз слова не нуждались в усилителе из запределья.