Чародей звездолета «Агуди»
Шрифт:
Заглянул Карашахин, на стол передо мной опустился листок с самыми срочными делами. Похоже, нумерация уходит и на другую сторону, на Павлова взглянул хмуро, тот смотрел прямо перед собой, то ли между ними пробежала черная кошка, то ли успели осточертеть друг другу, а еще через минуту Ксения принесла кофе и бутерброд.
Я кивнул на Павлова:
– Если ему желудок позволит, принеси и ему. Но с молоком. И без сахара!
Павлов обиделся:
– А мне почему без сахара?
– Вредно, – объяснил я. – Так говорят.
Пришел Каганов с докладом, что успел сделать, что
Каганов, не дыша, дождался, когда я подписал распоряжения по перестройке подотчетных ему ведомств. Взгляд с надеждой скользил за моей перьевой ручкой, а когда я поставил росчерк на последней странице, из груди вырвался вздох:
– Фу-у, теперь я займусь по всей программе! А то все по краешку, по краешку… Дмитрий Дмитриевич, простите за откровенность, но вы становитесь крупным деятелем…
Я слабо усмехнулся:
– Ну, такую правду-матку вы можете мне резать прямо в глаза в любое время.
Он запротестовал:
– Да я честно! Просто многие из нас уже видели выход, но никто не осмеливался не то что пальцем шелохнуть – пикнуть не смели! Даже подумать страшно, это ж кем только назовут! А вы взяли и сделали. В этом и есть отличие крупного деятеля от… прочих умничающих.
– Да ладно вам.
Он потоптался у стола, все еще не решаясь уходить, хотя по протоколу пора убираться из кабинета, у президента страны день расчерчен по минутам.
– Дмитрий Дмитриевич, – сказал наконец нерешительно, – и все же надо учесть ошибки предшественников.
– Каких? – спросил я.
– Строителей коммунизма.
Я отмахнулся:
– Шутите? Они строили, а я только стараюсь удержать страну от растаскивания по кускам.
– Но у них тоже власть была в руках вся, – подчеркнул Каганов. – Но удержать ее не смогли.
– Была война, – ответил я просто. Каганов смотрел непонимающим взором, я пояснил со вздохом: – Шла третья мировая война, но у нас ее не замечали. Как перед Второй наши генералы по старинке еще готовили кавалерию… помните, наши казаки мчались с саблями в руках на немецкие танки?.. так и третью все представляли в виде запущенных навстречу друг другу межконтинентальных ракет с ядерными боеголовками. А она уже шла…
Его глаза оставались круглыми, я умолк, чувствуя тоску и тяжесть в груди. Если даже он не понимает, то откуда понять простым людям, что треть жизни работают, треть спят, а оставшейся жизни едва хватает, чтобы кое-как управляться с мириадами житейских мелочей?
Разве что для задерганного бытом человека этот страшный проигрыш в третьей мировой станет понятным на… доступном для его уровня и достаточно простом примере. Вот идет он с друзьями по залитой солнцем улице. Мимо идут теплые разогретые солнцем девушки в коротких юбочках и с рискованными
Начнут тащить в бар не только потому, что обожают вас, но и чтоб не учился, пока они пьют, чтоб не качал мускулы, раз у них слабые, чтоб не был лучше, чище, достойнее, гад. И доводы насчет выпить и побалдеть будут куда убедительнее, настойчивее, чем слабый довод в защиту науки, спорта…
В то время как коммунисты убеждали строить счастье для всего человечества, обращаясь к уму и совести, противник обращался к гораздо более сильным чувствам, пусть животным, но оттого более древним и доминирующим в поведении любого существа. Его аргументы тут же находили отклик практически в душе каждого: не будь героем, трусить – не позорно, сдаваться в плен – мудро, стыда нет, умный в гору не пойдет, пусть Родину защищают дебилы, где хорошо – там и родина, плюй на все и береги здоровье, главное – деньги, если такой умный – почему не миллионер, главное не заработать, а найти под крышкой пепси значок, по которому получишь пять миллионов долларов…
Но, победив нас таким страшным оружием, из одухотворенных людей превратив в скотов, они и своих опустили ниже плинтуса. Пока что у штатовцев запал как у победителей, но победившие скоты – все равно скоты, им не захочется жертвовать ничем, тем более – жизнями, теперь только пить да трахаться на захваченном, награбленном, потому вся страна в панике, когда один-единственный мусульманин берет винтовку и идет отстреливать врагов в их же собственных домах. А это теперь случается все чаще, все чаще и еще чаще.
Каганов наблюдал за моим отстраненным взглядом, вздохнул, поинтересовался:
– Что говорит Чазов?
– А что Чазов? – окрысился я. – Что вы все о моем здоровье?
– На вас все завязано, господин президент, – ответил Каганов почти официально. – Мы готовы вас под руки водить, как Брежнева, только бы подольше удержать твердую власть.
– А самим слабо?
– Слабо, – признался он. – Не говоря уже о том, что не у всех хватит ваших волевых качеств… странно, да? У министра обороны и главного чекиста меньше воли, чем у демократа!.. но у вас есть еще и мудрость, которой у нас, увы… признаюсь с неохотой, мы – прекрасные специалисты, это говорю с гордостью, но все же специалисты только в своих областях. К тому же к вам доверие населения. Вы знаете, что ваши рейтинги резко подскочили?
– Не знал, – ответил я. – Приятно, честно.
– Потому что вы, в самом деле, как демократ, выражаете волю и чаяния народа. Когда народ жаждал воли и разгула, вы все это ему дали. Когда обожрался и запросил слабительного, вы поставили ему ведерную клизму, за что опять же от него, народа, спасибо… в виде подскочившего рейтинга. Вы чувствуете, что народ жаждет, еще до того, как он это промычит, удивительное свойство настоящего вождя, как будто вы соединены с каждым нервной нитью и все время получаете сигналы! Сколько у нас народу, сто сорок миллионов? От народа к вам идут сто сорок миллионов нитей. Не запутаетесь?