Чародей звездолета ''Посейдон''
Шрифт:
Стелла со сверкающими глазами что-то горячо говорила своему мужу. На оливкового цвета лице Кванга была какая-то полуусмешка, он сидел, опустив глаза вниз. Даффи Бригс и Барни Кейн, сильные, здоровые парни, удивленно смотрели друг на друга.
– Я намерен, – сказал выдающийся и уважаемый профессор, – с помощью всех вас заиметь свой корабль в космосе.
Глава 6
– Я не согласен с тобой, Теренс, и должен снова тебе заметить, чтобы ты не забывал, – командую я! – профессор Чезлин Рэндолф самодовольно выпятил свою маленькую
На второй день после успешного первого собрания в отеле в университетский кабинет профессора Рэндолфа пришли Мэллоу, Хаффнер и Хаулэнд, а позднее к ним присоединился полковник Эрвин Тройсдорф. Питер Хаулэнд ходил взад и вперед, как помешанный; ему казалось, что вместо мозгов у него в голове слоями лежит вата.
После профессорской нахлобучки Мэллоу с чувством неловкости отступил.
– Ну ладно, дядя. Но я должен поставить всех в известность, – Теренс резко повернул голову в сторону Хаулэнда, Хаффнера и Тройсдорфа, – что я считаю открытое вооруженное нападение самым лучшим методом, а с оружием мы умеем обращаться отлично.
– Я склонен согласиться, – Тройсдорф не надел монокль, и странное без этого постоянного предмета выражение его морщинистого, похожего на совиное лица создавало впечатление, что он голый. – Забирайтесь на борт, и вы справитесь с ними, имея несколько винтовок.
– Как вы думаете, мой дорогой полковник, для чего в нашей команде доктора Хаулэнд и Хаффнер? Не говоря уже обо мне? Имеется в виду научная экспедиция, а не банда убийц.
– Мы могли бы убивать, дядя...
– Нет! – лицо Рэндолфа скорчилось от отвращения и негодования. – Я не могу поддержать такое решение вопроса. Здесь, на моей кафедре, мы разрабатываем план и с помощью доктора Хаффнера сможем закончить его вовремя – к началу плавания.
– Между прочим, – вспомнил Тройсдорф, – вы не сказали нам, как будет называться корабль.
– Да, полковник, – спокойно ответил Рэндолф, – действительно не сказал.
Хаулэнд поспешил спрятать довольную улыбку – старый лис все еще не терял своего умения владеть положением. Познакомившись с компанией людей, неизвестно где выисканных и собранных вместе племянником Рэндолфа, Хаулэнд сделал вывод, что никто из них не заслуживает доверия, это отработанный материал.
– Ну, все, я надеюсь, – с сердитым видом сказал Мэллоу. – Хорошо, если ничего не дойдет до полиции. Если же полицейские что-то узнают и нам придется пробивать себе дорогу...
– Что за мрачные мысли, Теренс! Я уверен, что Хаулэнд, Хаффнер и я сумеем разработать удачный, бескровный план. Корабль будет нашим, и мы сможем распорядиться деньгами по своему усмотрению. Вот когда ты будешь полезен.
В выражении, пробежавшем по лицу Мэллоу, Хаулэнд заметил скрытый страх. Питер считал Теренса двуличным – но парень был профессорским племянником!
– Я надеюсь, ты до конца убедился в преданности делу людей, которых ты собрал, Мэллоу?
Теренс уставился на Хаулэнда:
– Полностью. Каждый готов работать с полной отдачей.
– Я рад это слышать. Меня интересует, как ты предлагаешь поступать с теми, кто решит уйти.
– Дезертиров не будет, – продолжая разговор, Мэллоу придвинул свое лицо к Хаулэнду
Рэндолф повернулся к племяннику:
– Я надеюсь, ты не настаиваешь на насилии, Теренс. Согласен, что мы не можем допустить, чтобы кто-то сейчас оставил нас. Он может разболтать.
Но мы должны соблюдать приличия...
– Тот, кто попробует препятствовать нам, будет уничтожен... – Мэллоу не договорил угрозу до конца, но мрачный кивок Тройсдорфа выразительно объяснил несказанные слова.
Чувство страха зашевелилось где-то внутри у Хаулэнда. Если бы он решил выйти из игры сейчас, он бы уже не смог. Было слишком поздно. Он успокаивал себя тем, что очень много людей согласились участвовать в задуманном Рэндолфом предприятии, утешало и то, что их лидер питал отвращение к насилию.
Когда закончился разговор, Хаулэнд и Хаффнер ушли в лабораторию. У Рэндолфа не было разногласий с вице-президентом насчет принятия Хаффнера.
Вилли Хаффнер был известным ученым, сделавшим несколько выдающихся открытий в вирусологии. Льюистиду очень повезло, сказал Харкурт, что Хаффнер пришел в университет и возглавил лабораторию. Особенно теперь, подчеркнул вице-президент, когда Хаффнер преодолел свою слабость к спиртному.
Это была заслуга Хаулэнда. Хаффнер снизил норму до половины бутылки в день и был полон сил. Получив работу, занявшую все его мысли, он вместе с тем приобрел стимул к жизни. Рэндолф пообещал ему, что, когда завершится их общая акция, он предоставит Хаффнеру все условия, в том числе деньги, для экспериментов на мозге – и человека, и животного, – о которых он так мечтал. К удивлению Хаулэнда, Рэндолфа очень привлекла идея содействия еще одной научной работе.
– Мы поступаем правильно, – говорил он с пафосом. – Мы, мужи науки, употреблю уместную здесь, на мой взгляд, бюрократическую фразу – должны заявлять свои права на материальные ценности Галактики. Да и в конце концов, если не субсидировать науку, не будет и богатства в Галактике. Ее развитие остановится на примитивном уровне, у нас будут отрезаны все пути в глубины Вселенной. Человек так и будет копаться в грязи за каждодневный кусок хлеба.
У Хаффнера так все устроилось, что теперь он работал с более жизнерадостным настроением, чем все предыдущие годы, отданные кропотливым исследованиям по вирусам. Он и Хаулэнд должны были создать в достаточном количестве готовый продукт, которым был бы доволен Рэндолф. Это требовало времени. Они работали днем и ночью, почти не выходя из лаборатории.
Рэндолф все время напоминал им, бросая выразительный взгляд на настенный календарь, что время истекает и поджимает.
Другие группы людей, работавшие под командованием Мэллоу, выполняли полученные задания из всего общего комплекса приготовлений и отчитывались перед руководителями подкомиссий, избранными на том первом, ознакомительном собрании. Над всеми господствовало влияние профессора Рэндолфа, которое каждый чувствовал на себе почти физически, хотя Рэндолф подгонял, ободрял, принуждал и ругал всех на расстоянии. Намеченный день приближался.