Чародей звездолёта 'Посейдон'
Шрифт:
– Ты выглядишь каким-то уставшим.
– Да? Ничего удивительного. Я только что вышел из библиотеки, где долго работал. А не проводил время в беседах, как сейчас, с... с профессоршами литературы.
– Вот-вот, ты бы радовался такому счастливому случаю, что встретил меня. Я отплываю двадцать девятого.
– Да, двадцать девятого? Куда, могу я...
– Нет, не можешь!
– она протянула свою руку через стол и кончиками пальцев коснулась запястья его руки.
– Я расскажу тебе все, когда вернусь с рукописями. С того времени, как я буду снова здесь, Питер, мой дорогой, я стану знаменитой. И тогда...
Он
– Мы увидимся перед моим отъездом, обещай мне.
– Конечно. А теперь отправляйся в свою стерильную лабораторию с ее ужасными запахами.
Вернувшись в эту самую свою стерильную лабораторию, Хаулэнд нашел ее людной. Он застал в ней Хаффнера и Мэллоу, наблюдавших за профессором Рэндолфом, который был вне себя от радости. На рабочем стеллаже под пластмассовым колпаком лежал умиравший или уже мертвый хомяк. Подойдя поближе, Хаулэнд услышал громкий голос Хаффнера:
– Все очень хорошо, профессор, но - прошу извинить меня, если вам не понравятся мои слова, - в целом наш научный результат, как бы это сказать, нельзя считать очень гуманным.
– Главное, что вы с Питером получили нужный вирус. Теперь мы убедились - это то, что требовалось. Посмотрите! Посмотрите на подопытное животное - оно лежит как мертвое. Тем не менее, через двенадцать часов хомяк будет прыгать в своей клетке, чувствуя себя ничуть не хуже, чем до опыта.
– А надежнее было бы просто всадить в него пулю, - раздраженно ворчал Мэллоу. Он закурил, не предложив сигарету никому из присутствовавших, и спросил: - Можете вы дать абсолютную гарантию, что вирус будет действовать двадцать четыре часа?
– Да, не меньше двадцати четырех часов, - утвердительно кивнул Хаффнер.
– А-а, Питер!
– сказал Рэндолф, повернувшись к Хаулэнду.
– Ты как раз вовремя, увидишь заключительный этап...
– Заключительный этап... Как обстоит дело с практическим применением?
– Это проблемы Теренса. Он пришлет человека тебе в помощь. Я не предвижу никаких затруднений. Наш космический лайнер должен быть очень похож на межзвездный крейсер, не так ли, Теренс?
– Думаю, так.
Сложившаяся в отношениях всех этих людей, в том числе и его самого, напряженность, пагубно сказывалась на каждом из них и на общем деле. Это пугало Хаулэнда и не оставляло никаких надежд на будущее. Успех подобной экспедиции зависит от согласованной работы и полного доверия друг другу. Но именно сейчас Хаулэнда поразила ясность во взглядах, которыми обменивались Рэндолф, Мэллоу и Хаффнер, и Питеру впервые показалось, что между ними возможно взаимопонимание.
– Ладно, Питер, - оживленно говорил Рэндолф.
– Сегодня вечером мы раздадим прививки. Подготовь все необходимое и отправишься туда, куда укажет Теренс. Хаффнер и я будем работать здесь, поэтому не забудь проследить, чтобы и у нас были заготовки с прививками.
– Хорошо, профессор, - автоматически ответил Хаулэнд в то время, как в голове у него лихорадочно проносились план за планом, которые он тут же отвергал. Он обязан найти выход. Должно же быть средство спасти свою собственную голову.
Этой ночью члены экспедиции
Участники экспедиции подходили к Хаулэнду, который, склонившись над своим открытым чемоданом, был похож на врача, оказывавшего помощь во время эпидемий холеры в далеком прошлом. Он вручал каждому небольшую порцию вакцины. И все по очереди отпускали какую-нибудь остроту, смотря по характеру. Стелла выразила надежду, что в случае, если вирусы ее покусают, то не сильно испортят ей лицо. Хаулэнд заверил ее в полной безопасности. Перегнувшись над чемоданом, Питер перебирал руками пузырьки, бутылочки и ампулы. Мэллоу получил свою долю последним.
– На всякий случай, старина Хаулэнд, - сказал Терри с самодовольной ухмылкой.
Закрывая чемодан и чувствуя, как дрожат его руки, Хаулэнд мучил себя вопросом, правильно ли он все сделал. Если им были верно прочитаны все надписи на розданных емкостях, то все хорошо. А если он где-то ошибся тогда его ждет участь карманного вора Киркупа.
Предварительно запланированная профессором Рэндолфом дата - двадцатое число - наступила. Команда, возглавляемая Теренсом Мэллоу, отбыла.
– Не опаздывай к сбору в назначенном месте, Теренс, - сказал Рэндолф, когда Мэллоу уходил из его кабинета.
– Мы все зависим от тебя.
Если бы Хаулэнд был расположен к веселому настроению, он бы посчитал последние слова профессора неудачной шуткой, но сейчас Питера просто покоробило.
После того, как Мэллоу ушел, Рэндолф повернулся к своему ассистенту и сказал:
– Все улажено, Питер. Я верю, что мы теперь приобретем все оснащение, необходимое нам на Поучалин-9!
8
Вице-президент Льюистида Дудли Харкурт получил от профессора Чезлина Рэндолфа заявление с просьбой о предоставлении ему отпуска. Рэндолф также извещал Харкурта о том, что он берет с собой своего нового ассистента Питера Хаулэнда. А в личном разговоре с вице-президентом Рэндолф с едва уловимой, загадочной улыбкой сказал ему, что они будут отсутствовать недолго - это будет всего лишь короткий оздоровительный круиз среди звезд.
– Я решил немного отдохнуть, - добавил профессор.
– Рад, что вы последовали моему совету, Чезлин. Одним из достоинств звездной цивилизации является возможность посетить другие миры, пожить в собственное удовольствие, так, как требует душа и тело.
– Если не переборщить с отдыхом, от которого можно очень быстро потерять форму, - довольный собой, Рэндолф рассмеялся - он был в отличном настроении.
– Отпуск заканчивается двадцать пятого, но мы вернемся раньше. Я намерен очень активно поработать после возвращения.
Во время разговора Рэндолф, к своему громадному удивлению, вдруг почувствовал, что ему будет не хватать Харкурта и их шахматных сражений, которые неизменно заканчиваются полным разгромом сил вице-президента. Харкурт делал вид, что он не расстраивается из-за своих поражений. Обстоятельства иногда вынуждали его вести себя не так, как было свойственно характеру этого человека.
Как, например, сейчас. Рэндолф внимательно слушал Харкурта, стараясь ничем не выдать, что у него в голове уже совсем другие планы и что он больше не настаивает на получении фонда Максвелла.