Чародейка из страны бурь
Шрифт:
– Слушаюсь и повинуюсь, – промолвил Антуан, отвесив собеседнице иронический поклон. – Кстати, я навел кое-какие справки и выяснил, что действительно несколько дней назад захворал один из кучеров графини де Кастель, который по описанию совпадает с ночным гостем, и этот же кучер – вот беда-то! – скоропостижно скончался. – Антуан прищурился. – Скажите, сударыня: вы угадали, что он связан с лошадьми, или же знали наверняка?
– Ну, я просто предположила, что после немощного старика графине хотелось видеть рядом с собой кого-нибудь помоложе и покрепче, – хладнокровно отозвалась Амалия, и ее собеседник
– Тот, кого я ранил, был не так уж молод, – вот и все, что он смог сказать, когда дар речи все-таки вернулся к нему.
– Ну, когда графиня овдовела, он, само собой, был гораздо моложе, но не в этом дело. Кучер – человек, который не вызывает подозрений, даже если находится поблизости от хозяина круглые сутки. Я полагаю, инспектор, что именно он и убил Жерара Кервелла. Впрочем, возможно, вашего друга убил не кучер, а граф – тут уже надо будет проверять, кто и где находился в тот вечер.
– Граф был на балу, где его видели двести человек, – отозвался Антуан. – И я все время думаю… – Он поколебался, но все же сказал: – Я все время думаю, мог ли Жерар просто исполнить свой долг и арестовать настоящего убийцу… Я никогда не подозревал, что он так любил деньги. Ведь из-за того, что он согласился на предложение графини де Кастель, ему пришлось подставлять невиновного, потом убить доктора Ривоаля и его жену, а под конец погиб и он сам… – Антуан горько покачал головой, – тетя Мариэтта часто говорила, что Жерар – гнилое дерево. Неужели она была права?
– Думаю, ваш друг смотрел на вещи несколько иначе, – заметила Амалия. – Он лишь считал, что делает то, что ему выгодно, а кто пострадает в результате его действий, его не волновало.
«И пределом его мечтаний, – мысленно добавила баронесса Корф, – была красивая кокотка в богато обставленном доме, которая изменила любовнику в тот же день, как стало известно о его смерти». Но Амалия не стала говорить этого, чтобы не задеть своего союзника.
Вечером Кристина Пуарье заперла входную дверь в магазин, отпустила служащих и по привычке стала подбирать обрывки лент, кусочки перьев и прочие мелочи, которые обязательно оказывались на полу, когда клиентки встряхивали и примеряли шляпки. Всюду, куда ни кинь взор, громоздились огромные шляпные коробки, а самые красивые шляпки были выставлены на болванках в витринах и вдоль стен.
Кристина жила в квартире над магазином и там же, бывало, придумывала новые фасоны шляпок. Просторная комната позади магазина была отведена под мастерскую, и днем тут щебетали и творили пять очаровательных парижанок, которых Кристина взяла себе в помощники.
Попасть в квартиру можно было прямо по лестнице, которая спускалась в мастерскую, но, прежде чем отправиться к себе, Кристина заперла дверь черного хода и проверила, закрыты ли окна. Этот магазин был мечтой ее жизни, и она не без оснований опасалась воров, которые могли бы позариться на шляпки, некоторые из которых стоили безумно дорого. Шляпка с пышными перьями – или, наоборот, строгая, – с бантами, без бантов, с лентами, цветами, птицами и прочими украшениями была для того времени символом женщины. Платье могло быть каким угодно; шляпка имела право быть только самой лучшей.
Теперь оставалось
Завидев в сумерках силуэт, молодая женщина попятилась.
– Что вам надо? Я сейчас закричу!
– Не надо кричать, вы меня знаете, – ответил силуэт, и Кристине показалось, что он усмехнулся.
– А, господин граф! Я и не ожидала увидеть вас в Париже…
– Да неужели? Скажите, милая, кто внушил вам мысль требовать у нас сто тысяч франков? Вы что, считаете, что моя мать и я теперь всю жизнь будем для вас дойной коровой?
Кристина растерялась. Она не понимала, о чем идет речь, но ее настораживала агрессия, исходившая от собеседника.
– Сударь, уже поздно… Рабочий день окончен. Я думаю, нам лучше поговорить в другой раз.
– В другой раз? В полиции, что ли? Ты собралась им все рассказать? – Голос графа стал тонким и пронзительным, лицо задергалось, глаза горели недобрым огнем. – Да ты понимаешь, ты, ничтожество, паршивая тля, что я тебя сейчас раздавлю? Мой предок был графом, когда твой жрал траву… Никуда ты не пойдешь!
Он бросился на Кристину, она отчаянно закричала, заметалась, стала отбиваться… Но она была слабой женщиной, а граф схватил одну из шляпных булавок, которыми шляпы крепятся к волосам, – по сути, это было острейшее шило длиной сантиметров двадцать, которым запросто можно убить человека. Он взмахнул им, целя Кристине в горло, но она закрылась рукой, увернулась, и острие булавки только распороло ей кожу выше локтя.
Потом главная витрина, гордость магазина Кристины, хлынула на пол осколками, потому что в нее швырнули булыжник, и в образовавшуюся брешь протиснулся Антуан Молине с двумя полицейскими. Они скрутили графа де Кастель и не без труда отняли у него булавку, которой он до последнего момента пытался проткнуть хозяйку лавки.
– О, черт! – сказал Антуан, с видом показного удивления почесывая ухо. – Я-то думал сцапать Фредерика Варена, а нашел вас, господин граф… Мадемуазель Пуарье! Вы живы? Если бы я опоздал хотя бы на мгновение…
Кристина всхлипнула.
– Я расскажу вам все, что знаю! Но я даже не подозревала, что это он убивал… Я думала, графиня защищает своего любовника… Мне мсье Кервелла сказал, что она…
Тут Кристина не выдержала и зарыдала, уткнувшись лицом в плечо инспектору.
– Ну что ж, – сказал Антуан, – я к вашим услугам, мадемуазель! Смело рассказывайте все и не бойтесь ничего…
– Я тебя убью! – бешено заверещал граф, извиваясь в руках полицейских. – Я убью вас обоих! Вы не смеете касаться меня! Пустите! А-а!
Все эти крики он перемежал отчаянными ругательствами, но внезапно разразился слезами и сделал попытку повалиться на колени.
– Господин инспектор, отпустите меня! Что я вам сделал? Моя мама не переживет… не переживет!
– Гнилое дерево, – сказал Антуан.
– Что? – Граф встрепенулся.
– Да так, ничего. Наконец-то я поймал тебя, «бретонский демон». Так что ты сполна ответишь за все убийства. И за цветочницу в Руане, и за внучку дворецкого Изабель Морван, и за бывшую горничную Бланш Дре… за всех.