Чародейка. Власть в наследство.
Шрифт:
— Прикажи привести любого смертника, и я не только покажу тебе, как попала сюда, но и докажу, что если бы я пришла с желанием использовать магию, то мы бы сейчас с тобой уже не разговаривали.
— Приведи кого-нибудь из пленников, — обратился Раннег к начальнику охраны.
Через несколько минут два огромных охранника втащили в залу одного из захваченных накануне торговцев.
— Пусть держат покрепче, и глаз с него не сводят — скорее приказала, чем попросила, гостья, обращаясь к конунгу.
— Выполняйте приказание! — повернулся к охранникам Раннег.
Никто
"Добрый знак", — подумала Къяра, заметив, что ее требование было подтверждено, как приказ, — "Ну, что ж тогда приступим… жаль, конечно, торговца, но одна жизнь, к тому же уже практически погубленная, по сравнению с целым народом — вещи несоизмеримые".
Присутствующие замерли за столами в ожидании чуда, и не зря. Прямо на их глазах темноволосая девушка растаяла как туман. На месте остался лишь, сопровождающий ее отрок. Все повскакали с мест и, схватившись за мечи, заметались по зале в поисках столь опасной и ставшей невидимой волшебницы. Многие обеспокоились за свою жизнь, но еще большее число воинов, за жизнь своего конунга. Они бросились к нему, пытаясь организовать живой щит.
Суматоху прервал мелодичный смех девушки. Къяра появилась также внезапно, как и исчезла. Причем на том же самом месте, где и стояла.
— Конунга, защищать не надо, я дам ему возможность, при его желании, конечно, воспользоваться его мечом против меня… — перестав смеяться, но все еще широко улыбаясь, произнесла она.
Все воины повернулись к ней, выражение их лиц было сурово-решительным. Они были готовы напасть на волшебницу, позволившую себе смеяться над ними.
Къяра знала, что представление, которое она затеяла опасно, и достаточно чуть-чуть перегнуть в игре на чувствах киритов, и они, как разъяренные быки, пойдут на верную смерть, лишь бы защитить попранное самолюбие. Поэтому она тут же изменила выражение лица и абсолютно холодным и бесстрастным тоном продолжила:
— Если б я замыслила что-то против него, неужели я стала бы вам всем являться, к тому же захватив с собой, в качестве гаранта моей доброй воли, моего любимого супруга? — Къяра кивнула на Лиата, стоявшего чуть позади нее. — Он магией не владеет, как вы должны были успеть заметить.
Затем она обвела присутствующих холодным взглядом, и тон ее резко изменился. Он стал надменным и нетерпящим возражений.
— Я надеюсь, его присутствие успокоит вас и избавит от того панического страха, который вы показываете, скача словно блохи по всей зале, и вы, наконец, сядете и выслушаете меня. Конунг, ты можешь успокоить своих людей?
Воины недовольно зароптали, но конунг оценил бесстрашие гостьи и её вызывающую демонстрацию своих слабых сторон.
Раннег взмахнул рукой и приказал:
— Сядьте!
Его соратники, неохотно и ворча себе под нос, все же подчинились приказу. Когда все оказались на своих местах, конунг тоже сел и произнес:
— Говори, что хотела. Как ты сюда попала, мы поняли.
— Я рада, что ты понял, что я могу быть невидима и неслышима.
Все повернулись к пленнику, и по залу прокатились возгласы изумления. Охранники держали за руки нечто, что повергло собравшихся в шок. Лишь голова и руки пленного торговца остались нетронутыми, все остальное представляло собой ободранный скелет с кусками кровоточащего мяса на ребрах и костях.
Воины вновь вскочили и схватились за мечи. Они были потрясены тем, как такое можно сделать в столь короткое время и тем, что ни они, ни охранники не уследили за тем, как это произошло.
В зале раздались крики:
— Смерть, чародейке!
— Прикончим её!
— Убить её!
Несколько воинов бросились к Къяре, но их остановил резкий окрик Раннега:
— Стоять!!!
Удостоверившись, что все замерли, он продолжил:
— Кто хоть пальцем без моего приказа, до нее коснется, будет иметь дело со мной. Я лично с виновного шкуру спущу, не хуже чем она. Может медленнее и не без воплей со стороны казнимого, но зато более тщательно, — конунг помолчал немного, потом повернулся к охранникам, и рукой указал на труп — Убрать это!
Охранники поспешно вышли, волоча за собой то, что еще недавно было пленным торговцем.
— А сейчас все сели, я хочу послушать, что мне волшебница сказать хочет.
Дождавшись, что все вновь заняли свои места, конунг встал, тяжело оперся руками о стол и обратился к Къяре:
— Говори!
— Я рада, что молва о тебе, конунг, оказалась справедлива. И ты не только храбр и смел в бою, но мудр, умен и расчетлив. В отличие от твоих воинов, — саркастическая улыбка тронула губы Къяры, — Мне жаль, что в отличие от тебя, они не поняли, что это лишь малая толика того, что я могу сделать, не сходя с места, и не с одним, а с сотнями… И не поняли того, что если бы я хотела причинить вам вред, то не пришла бы сюда.
— Им необязательно понимать, достаточно, что понял я! — конунг растаял от безыскусной лести Къяры, тяжелые складки на его лбу расправились, и на лице появилось подобие улыбки — все мои воины подчинятся любому моему приказу.
— Это радует… значит, ты еще и великолепный конунг.
Увидев, что довольная улыбка Раннега стала шире, Къяра продолжила:
— Мне необходимо поговорить с тобой наедине, конунг. Я обещаю, что во время разговора с тобой не буду использовать магию, — она сняла диадему и, приблизившись к столу, положила ее прямо перед Раннегом.
По зале пробежал шепоток изумления. Къяра знала, что кириты убеждены, что сила магов кроется в их золотых обручах, диадемах или как они их называли — коронах, и верили, что если их снять, то любой маг будет бессилен. Она решила использовать это заблуждение киритов, чтобы предать конунгу уверенности. Они стояли друг против друга: рыжеволосый богатырь конунг, чуть наклонившийся над столом и опирающийся на него двумя широко расставленными руками, и хрупкая темноволосая девушка. Заглянув прямо в глаза Раннегу, Къяра произнесла: