Чародейка
Шрифт:
Только мужественная или недалекая женщина отказалась бы выполнить приказ моего отца, как это сделала ты.
— По своей натуре Фенеон человек мягкотелый, бесхарактерный, — ответила Садира. — Он ничем не отличается от любого другого тирана.
— Мой отец никогда не был трусом! — возмутилась Раин, темно-синие глаза которой сверкали негодованием. Несколько мгновений она разглядывала Садиру, чувствуя, что гнев ее постепенно угасает. — И он не всегда ведет себя как тиран, — добавила она. — Когда-то он был большим вождем, который осыпал своих
— Возможно, если ты так утверждаешь, — ответила Садира, пожимая плечами. — Но все это ко мне не относится.
— Ты ошибаешься, — сказала Раин. Она взяла Садиру за руку и повела ее к Магнусу, который отправился ловить канка колдуньи. — Фенеон постарается забыть о твоем неповиновении, так как нуждается в твоих услугах, тем более что в конце концов ты сделала то, чего он от тебя и добивался. Но ты одновременно представляешь для него большую угрозу. Посягнув на его богатство, ты посягнула на его власть над членами клана. Такого положения дел он долго терпеть не станет из опасения утратить богатство и авторитет.
Садира в свою очередь несколько мгновений разглядывала Раин, пытаясь для себя понять, что могло побудить ее собеседницу поделиться с ней этими сведениями. Наконец колдунья сказала:
— Спасибо за предупреждение. Я покину вас, как только встретим другой караван, направляющийся в Ниобенэй.
— Не будь дурой! — взорвалась Раин. Она поспешно оглянулась, чтобы убедиться, что никто не сможет подслушать их разговор. — Даже если мы встретим какой-нибудь караван, Фенеон никогда не позволит тебе присоединиться к нему.
Садира нахмурила брови.
— О чем это ты говоришь? — удивленно спросила она.
Раин покачала головой.
— Неужели ты и в самом деле настолько наивна? — ответила она вопросом на вопрос. — Ты стала для Фенеона чем-то вроде меча. Пока ты будешь верно служить ему, он будет заботиться о том, чтобы его меч всегда оставался острым. Но когда ты станешь слишком влиятельной, он укоротит свой клинок, а может, и вовсе уничтожит тебя. Не надейся, что он отпустит тебя…
— Я не верю этому, — ответила Садира. — Твой отец обещал доставить меня в Ниобенэй, и пока мне не на что жаловаться, так как он держит свое слово.
— Ты обязательно попадешь в Ниобенэй, — сказала Раин. — Об этом не беспокойся. Но когда придет время уезжать оттуда, ты покинешь его с Бродягами Песков… или не покинешь вовсе.
Раин сделала паузу, чтобы до Садиры дошел смысл ее слов. Немного помолчав, она добавила:
— Но есть другой выход.
Колдунья подняла брови.
— И в чем же он заключается? — поинтересовалась она.
— Все Бродяги Песков помнят те времена, когда Фенеон был большим вождем. Именно поэтому многие из них терпят его до сих пор, — пояснила Раин. Она понизила голос до шепота заговорщика. — Но среди нас есть и такие, кто уже устал жить в вечном страхе и нищете, так как мой отец отбирает все деньги, которые они зарабатывают.
— Но я все-таки не понимаю,
— Может быть, никакого, а может быть, наоборот, — ответила Раин. — В этом и состоит прелесть ситуации. Как бы мы ни хотели, чтобы отец каким-то образом пострадал, чего мы на самом деле совсем не желаем, мы никогда не пойдем на его убийство. Слишком многие из наших воинов-ветеранов помнят те времена, когда он был еще молодым, и поэтому никогда не согласятся на его убийство.
— Что вы хотите от меня? — резко спросила колдунья, решив перейти прямо к делу.
— Если бы ты смогла вывести моего отца на некоторое время из строя, клану пришлось бы выбирать себе нового вождя, — сказала Раин.
— Ты, конечно, имеешь в виду себя, — сделала вывод Садира.
— Возможно, — ответила Раин, пожимая плечами. — Здесь важно учитывать то обстоятельство, что тогда не будет конфликта между теми, кто поддерживает Фенеона, и теми, кто выступает против него…
— Так как вы обвините во всем меня, — продолжила за нее Садира. За последние два дня она начала чувствовать определенную симпатию к Раин и думала, что та платит ей той же монетой. Теперь же Садире стало ясно, что ее сестра все это время использовала ее, готовя к роли козла отпущения.
— Дело до этого может дойти лишь в том случае, если кто-то догадается, что это сделала ты, — сказала Раин, даже не пытаясь отрицать предательство, заложенное в ее плане. — Но даже и в этом случае ты будешь в достаточной безопасности. Мы с тобой подождем еще неделю, пока не окажемся недалеко от Ниобенэя. К тому времени, когда кто-нибудь догадается, что же на самом деле произошло, ты уже будешь в городе, освободившись от нас и Фенеона.
Садира уставилась на нее в изумлении, затем недоверчиво покачала головой.
— Ты, должно быть, принимаешь меня за полную дуру, — ответила она.
— Нет, — возразила Раин. — Я принимаю тебя за умную и хитрую женщину.
Ты достаточно умна и хитра, чтобы понимать, что если ты хочешь покинуть Бродяг Песков и остаться при этом живой, то это твой единственный шанс.
— Я все-таки сделаю ставку на Фенеона, — холодно ответила Садира.
— Ты сделаешь роковую ошибку, — прошипела Раин. Она повернулась и с достоинством удалилась, по-прежнему не обращая внимания на плач своего младенца.
Вскоре после ее ухода к колдунье подошел Магнус. Он вел в поводу двух канков — своего и Садиры.
— Ты, должно быть, притягиваешь к себе опасность, — заметил Певец Ветров, глядя вслед Раин. — Чужак среди лирров не представляет сразу двум опасным хищникам хороший повод съесть его.
— Я встречала в своей жизни кое-что и похуже эльфов, — ответила Садира.
— Но откуда ты знаешь, что произошло между Раин и мной?
Магнус выдвинул уши вперед.
— Когда кто-то говорит, мне редко случается пропустить хотя бы одно слово, — сказал он, шевеля своими огромными ушами. — Это мое проклятие.