Чародейка
Шрифт:
Магнус прижал уши к голове:
— Откуда ты это знаешь?
— Возьмем, к примеру, Фенеона, — сказала Садира. — Моя мать любила его до самой своей смерти, а он все-таки бросил ее и обрек на жизнь в рабстве.
— Ты путаешь любовь с ответственностью, — поправил ее Магнус.
— Для меня это одно и то же, — возразила Садира. — Когда я люблю кого-либо, я переживаю за него, меня волнует то, что происходит с ним.
— Это можно назвать заботой, — согласился Магнус. — Но ты не заманиваешь его в ловушку, пытаясь изменить его образ жизни. Когда эльфы любят, они делают это свободно, не принимая на себя
— Моя мать не выбирала для себя рабство! — прошипела Садира.
— Но она не выбрала и свободу, — возразил Певец Ветров. — Она могла бы бежать или по крайней мере умереть, пытаясь это сделать.
— Ей надо было думать о будущем ребенке! — сердито проговорила колдунья.
— Что и объясняет, почему она предпочла остаться, — сказал Магнус. — Ты не можешь возлагать вину за это на Фенеона. Возможно, что он любил твою мать никак не меньше, чем остальных, но это совсем не значит, что он мог бы взять ее с собой.
Оглушительный грохот снова потряс рынок рабов, прокатившись, подобно раскату грома, по огромной галерее. Сотни летучих мышей сорвались со своих насиженных мест между потолочных балок и черными потоками устремились к окнам. Их визг заглушался шумом ошеломленной толпы внизу. Прежде чем толпа успела понять, что происходит, воздух был наполнен шипением и грохотом вперемешку со звуками десятка заклинаний, произносимых одновременно. У главного входа послышалось несколько взрывов, сопровождавшихся яркими вспышками. Садира увидела языки оранжевого пламени и снопы разноцветных искр. Во все стороны полетели осколки колонн, и по проходам хлынули огненные потоки.
— Смерть работорговцам! — послышался гневный мужской голос.
— Смерть покупателям рабов! — в унисон ему прозвучал женский голос.
В галерее началась всеобщая паника. Отовсюду раздавались крики ужаса.
Перепуганные до смерти люди, топча друг друга, бросились бежать. За спиной у Магнуса и Садиры раздался удар грома, и на мгновение в ярком белом свете целый ряд обожженных тел повалился на каменный пол, оставив длинную дымящуюся борозду в центре толпы. На другом конце прохода стоял колдун, на голову которого была наброшена полупрозрачная сетка, скрывавшая его лицо.
Кончики его пальцев светились розовато-белым светом.
— Рабы, поднимайтесь против своих хозяев! — раздался громкий голос Ракхи. Юный колдун вытянул руку и растопырил пальцы, готовясь к новому колдовству. — Пришло время стать свободными.
Услышав призыв юноши, многие из выставленных на продажу рабов попытались снять через голову свои черные веревочные ошейники. Другие попробовали оборвать скользкие веревки, крепившиеся к стене и удерживавшие их в ячейках. Видя, что дело у рабов не идет, Ракха произнес магическую формулу, и из пальцев его правой руки стал исходить мерцающий, золотистого цвета поток волшебной энергии, мгновенно принявший форму меча. Теперь настал его черед проверить крепость веревок, и его волшебный меч с легкостью справился с этой задачей. Освобожденные рабы набросились на своих мучителей, надевая на шеи тех из них, кто оказался поблизости, ненавистные веревочные ошейники.
Видя все это, торговцы бросились в разные стороны. Магнус встал посреди прохода, вынуждая несущихся сломя
— Вот тебе и отвлекающий маневр! Это же явное нападение!
— Мне следовало бы знать, что они могут выкинуть что-нибудь подобное, раздраженно произнес Певец Ветров. — Ниобенэйский Клан обычно использует любую возможность для нападения на работорговцев.
Совсем рядом с колдуньей раздался душераздирающий вопль. Она резко повернулась и увидела, что кричал пробегавший как раз мимо нее тучный торговец с эмблемой в виде трех стрекоз на одежде. Чуть сзади него бежал сухопарый старик раб, которого она видела раньше, когда он поливал вьющиеся растения. В руках у него был неведомо откуда взявшийся кинжал, которым он наносил удар за ударом в дряблую шею работорговца.
Наконец толстяк упал, и раб, занеся руку для удара, кинулся на Садиру.
Она быстро отступила на шаг в сторону, уклоняясь от его неуклюжей атаки, затем выставила вперед ногу и одновременно ударила сверху кулаком ему по спине между лопаток. Старик споткнулся о ее ногу и мешком повалился на пол. Садира придавила кисть его руки, в которой он держал кинжал, мгновенно нагнулась и вырвала его.
— Неплохо, — прокомментировал ее действия Магнус.
— Этому меня научил Рикус, — ответила она, отходя с кинжалом в руке в сторону.
Старик перевернулся на спину, собравшись в комок и прикрывая голову руками. Из-под них он испуганно смотрел на колдунью своими желтушными глазами. Но она так и не услышала от него мольбы о пощаде.
— Мы на твоей стороне, — сказала колдунья, чтобы успокоить его.
Колдунья наклонилась к нему и рывком подняла его на ноги. Затем осторожно оглянулась, нет ли поблизости кого-либо из людей Джоджекта. Она увидела нескольких женщин, укрывавшихся в ячейках для рабов и спокойно наблюдавших оттуда за тем, что происходит в галерее. Их поведение не вызвало у нее подозрений, что они могут оказаться переодетыми жрицами принца.
После некоторого размышления Садира вложила кинжал в руку старика и подтолкнула его в направлении выхода.
— У тебя очень мало времени. Постарайся спастись, — посоветовала она.
Старик уставился на нее, открыв от изумления беззубый рот, затем низко поклонился колдунье и, не говоря ни слова, полоснул кинжалом пробегавшую мимо женщину в шелковом сарами и с медным браслетом на руке. Кровь, брызнувшая из длинной и глубокой раны, залила шишковатую морду Магнуса.
Вытирая липкую жидкость, попавшую ему в глаз, Магнус спросил:
— Обязательно было возвращать ему кинжал?
— Если бы ты был когда-нибудь рабом, ты бы не спрашивал об этом, невозмутимо ответила Садира.
Не желая больше продолжать разговор, она взяла Магнуса за руку и повела его по проходу. Шум борьбы сзади них явно усиливался, но она больше не оглядывалась.
Когда они подошли к последнему столбу, стоявшему у самого конца прохода, из-за угла выбежала пара ниобенэйских жриц, сбрасывая на ходу свои сарами и произнося разрешительную формулу с упоминанием имени царя-колдуна Ниобенэя. Они остановились у самого начала прохода, и одна из них что-то бросила на пол. Раздался легкий хлопок, и в нос Садире ударил запах серы.