Чарующая Целиковская
Шрифт:
"В Киеве после спектакля ее спускали по пожарной лестнице, потому что у входа ее ожидала огромная толпа, пройти через которую не было никакой возможности. Киевляне протягивали к ней своих детей с мольбой: "Поцелуйте! Благословите! Прикоснитесь!"
Всенародное почитание началось еще с времен войны, с фронта. Солдаты в карманах гимнастерок, как самое сокровенное, носили ее фотокарточки. В бой поднимались со словами: "За Родину! За Сталина! За Целиковскую!" Когда бойцов на передовой спрашивали, какой фильм им привезти, они заказывали: "С Целиковской!"
Однажды,
Сотни других курьезных случаев происходили с Людмилой Васильевной из-за всенародного почитания. Она была неплохим шофером уже в пятидесятых годах. Сначала ездила на "Москвиче", потом на "Жигулях". Автомобильных историй с ней приключалось великое множество. Александр Алабян рассказывает:
"Мама любила крутить баранку, весело переругиваться с милиционерами, останавливавшими ее за превышение скорости. Но всегда, узнав, кого они остановили, отпускали без штрафов и проколов в водительских правах. А иной раз еще и букет цветов преподносили.
Был такой смешной случай. Мамину машину подрезали, она вильнула в сторону и прямо на ее капот сел постовой милиционер. Только он собрался в пух и прах расчихвостить нерадивого водителя, как узнает, кто сидит за рулем.
– Эх, Людмила Васильевна,- покачал он головой.- Зачем же вы меня решили задавить?
– Ах, извините, пожалуйста! Мне отдать вам свои водительские права?
– Ничего, ничего, поезжайте дальше. Я совсем немного ушибся".
Ну как не закружиться голове у молодой красивой женщины от столь всеобщего искреннего обожания?! Многие солидные люди, получив сотую долю ее славы, становились заносчивыми, высокомерными, влюблялись в свою мнимую гениальность до умопомрачения.
Ее заваливали цветами, ей писали письма с предложением руки и сердца, открытки с ее портретом раскупались в один момент. Фантастическая слава окружала ее. Но Целиковская выдержала гнет популярности и сумела остаться сама собой. У нее хватило ума и характера не замыкаться в самолюбовании, жить не прошлым стремительным взлетом славы, а сегодняшним сложным днем. Изящная, воздушная, отчасти легкомысленная, она стала красивой легендой, недостижимым идеалом, символом молодости и счастья.
Как-то корреспондент газеты поинтересовался у Целиковской: "Из всех "атрибутов успеха" что больше всего радовало вас -цветы, аплодисменты, поклонники?"
"Поклонники", говорите... В жизни всегда приходится выбирать что-то самое важное для себя. Истина эта до банальности простая, но и жизнь держится на
вещах, в сущности, очень простых... Я как-то возвращалась из театра, после репетиции, наверное. И то ли задумалась о чем-то, то ли просто рассеянная шла, но людей вокруг себя не замечала. Вдруг вижу - мне навстречу бежит Саша, сын. От неожиданности я как укол в сердце почувствовала, меня как будто обожгло счастье. Помню это до малейших подробностей. Может, это и был мой "момент истины"...
РАССКАЗЫВАЕТ ЕВГЕНИЙ СИМОНОВ...
"Я помню, как в пятидесятые годы, когда вахтанговцы гастролировали
Когда усталая актриса, сама шутливо относившаяся к своей славе, выходила на балкон, толпа поклонников разражалась такой бурной овацией, какие, ей-богу, никому и не снились.
Люся Целиковская излучала духовную чистоту, и не случайно во время Великой Отечественной бойцы носили ее фотографию на сердце.
Помню, во время эвакуации, в Омске она выходила в цирке на ярко освещенную арену, окруженную новобранцами, которым предстояло идти на фронт. В легком белом платье, она исполняла арии и песни из своих тогда популярнейших фильмов... Забыть это невозможно.
Людмила Васильевна умела создать вокруг себя особую атмосферу, ее оценки того или иного явления были умны и отмечены высоким вкусом.
Она обладала прекрасным голосом, я мог наслаждаться ее пением не только в театре - она часто бывала у нас дома и нередко пела вместе с моим отцом Рубеном Николаевичем. Чувствовалось, что музыка - ее стихия.
А как блистательно она знала поэзию, как великолепно читала стихи! Человек удивительно одаренный, Людмила Васильевна была прекрасной драматической актрисой, истинной вахтанговкой. Достаточно назвать такие ее театральные создания, как Лиза Протасова в "Живом трупе", шекспировская Джульетта, Медынская в "Фоме Гордееве". И, конечно же, нельзя не отметить ее юмор, которым щедро окрашены многие роли актрисы и в кино, и в театре. Ее таланту были подвластны и бытовая комедия, и лирика, и буффонада, и мистерия.
Когда Театр Вахтангова вернулся из эвакуации в Москву, буквально весь город приходил смотреть на двух великих вахтанговских актрис - Галину Пашкову и Людмилу Целиковскую, исполнявших поочередно центральную роль в оперетте "Мадемуазель Нитуш" в постановке Рубена Симонова. Сколько изящества, грации, музыкальности, тончайшего юмора и очарования было в Людмиле Целиковской!..
Блистательно продолжая кинодеятельность и виртуозно сыграв Ольгу Ивановну в чеховской "Попрыгунье" и Гурмыжскую в "Лесе", актриса смело перешла на новое амплуа. Но что бы она ни играла, где бы ни выступала, она всегда оставалась преданной ученицей человека, благословившего ее как актрису,- Рубена Николаевича Симонова. Она много играла в его спектаклях, пронесла, как знамя, верность вахтанговскому учению и исповедовала это учение всюду с поразительной целеустремленностью, смелостью, талантом и верой".
КАРО АЛАБЯН
На склоне лет Людмила Целиковская переписала в свою записную книжку слова Виктора Астафьева, созвучные ее судьбе: "Теперь я знаю: самые счастливые игры - недоигранные, самая чистая любовь - недолюбленная, самые лучшие песни - недопетые".
На книге, подаренной Людмиле Максаковой, она написала похожие слова:
Самая большая любовь недолюблена,
Самая хорошая песня недопета.
Самая чистая и большая любовь в ее жизни - это четвертое замужество. Лишь спустя много лет Целиковская поняла, что любовь была недолюблена, песня недопета.