Чары хрустального сердца
Шрифт:
– Значит, ты…
– Я умру, но не насовсем. Просто стану хрустальной. Ки…
Слыша в висках отзвук биения сердца, она склонилась над Дайаной.
– Ты должна победить Темное Отражение. Помоги им – Митси и миссис Одли… если они еще живы.
Ки с ног до головы покрылась ледяными мурашками.
– Дайана, я…
Она не услышала, а, быть может, уже и не могла слышать. Прошептала так тихо, что пришлось наклониться еще ниже:
– В кабинете папы… картина с роялем. Это вход. Не забудь забрать холст с собой, когда окажешься по ту сторону, чтобы в любой момент вернуться обратно. В доме есть и другие
Ки вздрогнула, сердце подскочило к горлу – откуда-то из глубины дома послышался тонкий, но ужасающий вой. Так завывает ветер – тревожно, заунывно, до холодка в груди.
– Слушай меня. Это важно. – Дайана смотрела на нее неотрывно, не моргая, и Ки поняла, что она уже не может закрыть глаза. – Прежде, чем войдешь в Ордалон… забери мое сердце и мою слезу. Спрячь ее куда-нибудь – чтобы не потерять. Моя слеза с каплей Истинного Дара станет твоим оберегом. Истинный Дар – в моем сердце, и тебе нужно будет выковать из него клинок – только он сможет убить Ламьель.
Вой стал громче и отчетливее – что-то жуткое бродило по особняку. То, что Ки должна была убить. Она чувствовала, что близка к истерике: Темное Отражение, странный сон мистера Морэ, страшные слова Хрустальной Принцессы…
– Дайана, о чем ты говоришь? Я не могу забрать у тебя твое сердце! – в отчаянии воскликнула Ки.
– Это меня не убьет. Ты забыла – я ведь Истинный Дар. Смерть не имеет надо мной такой власти, как над другими. Я просто уйду в пустоту, но вернусь, как только Ламьель будет побеждена и проклятие разрушено.
Голос ее звучал все тише, а слова – все неразборчивей. Ки понимала, что должно произойти с минуты на минуты, а потому не перебивала – хотя это было невероятно тяжело.
– Знаю, я не имею права просить о таком, но… больше некому. Я бы хотела, чтобы папа пошел с тобой, но у меня уже не хватит сил его расколдовать. Но Ари… Ари тебе поможет.
– Она – твоя Хранительница, – тихо сказала Ки.
– Да.
По прозрачной щеке Дайаны скатилась слеза. Упала на подушку, остекленев. Ки протянула руку и коснулась хрустальной бусины каплевидной формы.
– Береги ее, и она тебя сбережет, – прошептала Дайана.
Губы ее больше не шевелились. Она превратилась в хрустальную статую.
Опустив голову, Ки заплакала. И тут же подскочила, испуганная полувоем-полустоном, доносящимся из глубины особняка. Судорожно выдохнула, безуспешно пытаясь успокоить бешено бьющееся сердце.
Что делать? Что ей делать?!
Темное Отражение не даст ей войти в Ордалон. А как бы Ки этого ни боялась, ей придется туда войти. Дайана не вернется, не оживет, пока джинния не будет побеждена, а значит, Ки нужно передать сердце Ари. Сердце… Руки задрожали, она бросила быстрый взгляд на хрустальное тело Дайаны. И, почувствовав за спиной неимоверный холод, стремительно обернулась.
Перед ней стояло нечто, больше всего напоминающее размытую человеческую тень, но лишенное каких бы то ни было человеческих черт. Ки вскрикнула, и одновременно с ней завизжало Темное Отражение.
Звук
Ки поразила страшная догадка. Она всем телом развернулась к кровати. Хрустальная статуя, всего минуту назад бывшая Дайаной, разлетелась на мириады осколков, среди которых было… ее сердце – кусок рубинового хрусталя. Пока Ки в ужасе хватала ртом воздух, Темное Отражение бросилось к Дайане. «Ему нужно сердце», поняла она. Чтобы разбить, уничтожив единственное оружие против Ламьель.
Раздумывать было некогда. Ки метнулась к подоконнику, подобрала самый больший кусок стекла и вонзила его в зыбкую плоть Темного Отражения, которое уже вплотную подобралось к кровати. Оно заскулило, как раненный зверь и вдруг обратилось… Филином. Он стоял, зажимая рукой кровоточащий бок, из глаз текли слезы. Филин поднял голову – покрасневшие глаза широко раскрыты, в них застыл ужас, словно он не мог поверить в то, что Ки ранила его.
– Так больно, – простонал он.
Ки отступила на шаг, ошеломленная.
Она видела, как Темное Отражение превращается в Филина, и понимала: он никак не мог сейчас оказаться здесь. Но рука, держащая осколок стекла, отказывалась подчиняться разуму – ослабела, опустилась сама собой.
Филин нетвердой походкой подошел к Ки, по-прежнему зажимая кровоточащую рану. Дрожащей рукой коснулся ее руки, мягко попытался взять осколок.
– Не прогоняй меня, – плача, сказал он.
Ки закрыла глаза, сдаваясь. «Я не могу, просто не могу».
– Ты – не Филин, – слабо прошептала она.
«Не Филин» – подхватили стены. «Не Филин» – сотнями стеклянных голосов отозвалось разбитое окно. «Не позволь Ламьель победить», – прошептала книга загадочного Сказочника. «Если сердце разобьется, Дайана умрет», – печально обронила кровать, нежа в своих объятиях осколки хрусталя. Ее, Дайаны, осколки.
Ки распахнула глаза.
– Ты – не Филин, – уже тверже сказала она. Выпрямилась, вскинула подбородок, вперив взгляд в Темное Отражение, принявшее облик друга.
«Спасибо», – шепнула она духам. Резко опустила руку, вонзая осколок стекла в грудь того, кто выглядел, как Филин, но быть им никак не мог. Лицо друга расплывалось из-за слез, но Ки сумела увидеть, как его тело превращается в зыбкую черноту и… растворяется, бесследно исчезая.
Ки запретила себе бояться – сейчас не время для страхов и сомнений. Подняла хрустальное сердце Дайаны, с подушки забрала ее слезу. Вбежала в кабинет мистера Морэ. Взгляд ее метался по окружающим предметам в поисках подходящей для слезы шкатулки, пока не наткнулся на красивые старинные часы на цепочке. Открыв их, на внутренней стороне крышки Ки увидела фотографию красивой женщины с длинными темно-русыми волосами, с ниткой жемчуга на лебединой шее. Беатрис Морэ. Под крышечку часов она вложила слезу Дайаны. Ее сердце Ки положила в мешочек из-под специй, найденный на кухне, и подвязала на пояс платья. Торопливо набила сумку вещами, которые могли пригодиться в дороге, туда же кинула и нож.