Чары колдуньи
Шрифт:
Она так и не решилась спросить о самом главном. Что будет, если, допустим, Мстислав и Аскольд вместе одолеют русь и кривичей? Они станут дальше воевать между собой? И что тогда будет с ней и ее детьми? По соглашению, конечно, он должен будет вернуть Аскольду его семью. Но, несмотря на ласку и показное добродушие деревлянского князя, Дивляна видела в его глазах скрытое лукавство и понимала: он будет делать только то, что ему выгодно.
Но это если они одолеют кривичей и русь… ее свояков, а может, и братьев. А если нет? Если победят ее братья, она лишится мужа. Чего ей хотеть, о чем просить богов и чуров? Дивляна ничего не понимала, лишь догадывалась, что еще очень многого не знает, и была в полной растерянности. А тут еще ребенок… Не зная, чего ждать от завтрашнего
Когда Мстислав ушел, ему на смену пришла княгиня Чтислава — проведать, как себя чувствует гостья и не надо ли ей чего. Дивляна заверила, что ни в чем не нуждается, но молодая княгиня присела рядом, собираясь поболтать. Дивляна ничего против не имела, была даже рада отвлечься от своих мыслей. Жена Доброгнева производила приятное впечатление, хотя красивой ее нельзя было назвать: курносая, скуластая, с небольшими глазами, которые не украшали почти бесцветные брови и ресницы. К тому же она была лет на десять старше Дивляны и время наложило отпечаток на ее внешность: возле глаз виднелись морщины, нескольких зубов не хватало. Однако же Чтислава была умна и всегда так бодро, приветливо настроена, что ее любили и в семье, и в городе. В речи ее изредка проскальзывали слова, выдававшие иноплеменное происхождение: она говорила «младой» вместо «молодой» или «брега» вместо «берега», и Дивляна вспомнила, что, кажется, ее собеседница была моравской княжной.
— Это верно, из Велеграда я родом, — подтвердила Чтислава. — Не поверишь, — она усмехнулась, словно и сама-то не очень верила, — когда я была очень млада, ко мне сватался князь Аскольд.
— Да ну! — изумилась Дивляна.
— Тогда посватался Мстислав за своего сына Доброгнева, и князь Дир, узнав об этом, поспешил заслать сватов к моему стрыю Святоплуку, князю Великой Моравии. Но мой отец и мой стрый, князь Святоплук, рассудили в пользу князя Мстислава и его сына. Они ведь от древнего корня дулебских князей, а князь Дир — пришелец, чужак. Никто не думал, что он удержится на киевском столе так долго и даже передаст его сыну. А моему стрыю Святоплуку в то время были очень нужны сильные союзники.
— Но ведь Аскольд был женат на дочери… даже на двух дочерях князя уличей Дорогомысла.
— Да, но у Дорогомысла было не то одиннадцать, не то двенадцать дочерей. Ему нужно было для каждой найти в мужья князя. К тому же у него нет сыновей, и все его зятья надеялись со временем занять его место.
— Ну, уж Аскольда он перехитрил! — заметила Дивляна. — Он похоронил обеих жен, дочерей Дорогомысла, а бывший тесть еще жив!
— Может, ему и повезло! Все зятья Дорогомысла ненавидят друг друга и мечтают уничтожить соперников.
— Да уж, у моего мужа и без них врагов хватает! — Дивляна вздохнула. — А где лежит твоя сторона? Она далеко?
— Далеко. — Чтислава вздохнула. — Там течет река Морава и Дунай. Там есть горы и леса, там теплее, чем здесь… Земли ее обширны, моравские князья привели под свою власть разные страны: Нитранское княжество, Блатенское княжество, Паннонию, Богемию. Наша земля очень красива. В ней много прекрасных городов: Микульчицы, Нитра, Старе Место, Ухерске Храдисте, Велеград, Блатенград. В Микульчицах есть даже церковь в честь святой Маркиты Антиохийской…
— Что? Цер… — не поняла Дивляна. — Это что такое?
— Это божий храм. В честь святой мученицы Маркиты. Еще когда отец мой был млад, князь Ростислав, мой дед, отправил посольство к византийскому императору Михаилу. В Микульчицы, где был его
— Нет. Что это такое — куниги…
— Жаль, я не могу показать их тебе — у меня нет ни одной, и только в памяти моей хранятся божественные строки. «Искони бе слово, и слово бе от Бога. И Бог бе слово», — напевно, будто боясь даже голосом прикоснуться к священному слову, произнесла Чтислава, и у Дивляны отчего-то замерло сердце, хотя смысла этого заговора она не поняла. — Мой отец поставил условие, что мне позволят сохранить мою веру. При мне был священник, отец Петр. А с тех пор как он умер, я здесь одна… — Она сложила руки на коленях. — И детям моим некому уже подать святого крещения.
— Мой муж Аскольд тоже поклоняется греческому богу, — заметила Дивляна. — Но он должен скрывать это.
— Да, далеко еще этим землям до просвещения. Даже мой муж не хочет слушать, когда я пытаюсь научить его, как спасти свою душу.
Она задумалась, а Дивляна смотрела на нее с любопытством и недоумением. Кто бы мог подумать, что в семье деревлянского князя Мстислава она встретит женщину, почитающую того же греческого бога, что и Аскольд! Пожалуй, зря ее моравские родичи отвергли его сватовство, они составили бы хорошую пару! По крайней мере не ссорились бы из-за того, как следует привлекать милость богов на свою землю. Чтислава рассказывала, что многие князья и правители разных стран почитают греческого бога Христа и даже заключают между собой союзы, чтобы поддерживать друг друга и его. Чтислава говорила о Византии, Германии, даже о каком-то Риме… За ними стояла сила. Но многого Дивляна не понимала. Выходило, что тот же князь Ростислав призвал византийского бога на помощь, чтобы стать союзником греков и защититься от нападок немцев… Правда, эти немцы верят в того же бога и только молятся ему на каком-то другом языке. Дивляна не могла понять: моравляне призвали к себе иноплеменного бога, чтобы защититься от племен, которые поклоняются ему же? Но при чем здесь вообще боги? И от кого можно защититься, отвергнув богов своей земли и забыв родных чуров? Было очевидно, что к богам борьба за власть со своими же родичами и чужеземцами имеет мало отношения.
— Это из моего приданого, — пояснила Чтислава, заметив, что Дивляна разглядывает ее браслет с красивым узором, выполненным чеканкой и чернью. — Он старинный, его носила еще моя бабка, княгиня Людмила. Если мой муж позволит, я хочу дать моей дочери ее имя.
— Красивое имя, — согласилась Дивляна, которой особенно понравилось, что имя незнакомой ей моравской княгини похоже на имена ее собственных сестер, Яромилы и Велемилы. Но тут же она вспомнила, что мужья этих самых сестер сейчас идут с войском на Киев, и переменилась в лице.
Княгиня Чтислава заметила это.
— Ну, отдыхай! — Она ласково пожала руку Дивляне и встала. — Не думай о плохом, уповай на Бога. Бог наш и его Пречистая Матерь — защитники всех слабых и одиноких.
Дивляна узнала много нового и любопытного, но ни это, ни веселая болтовня прибежавших вскоре Ведицы и Володько не могли отвлечь ее от тревожных мыслей. А под вечер, когда она сидела в истобке одна, готовясь ко сну, к ней вдруг явился еще один гость, которого она никак не ждала.
В дверь скользнуло что-то темное, и Дивляна вздрогнула — показалось, что это не человек, темная тень, навь, порождение сумерек ранней осени. Пришелец шевельнулся, звякнули и застучали железные, деревянные и костяные подвески, и Дивляна узнала Незвану — та разогнулась, пройдя через низкую дверь, и убрала пряди рассыпанных темных волос с лица. Глаза ее при свете нескольких лучин казались огромными и черными, губы были плотно сжаты.