Чары пленницы
Шрифт:
Кольцо было для нее залогом безопасности. Единственное, чем она может заплатить за дорогу домой – Коулу или кому-то другому, все равно.
– Я достал тебе одежду.
Бейли так задумалась, что не слышала, как вошел Коул. Она обернулась, зажав в кулаке широкий ворот рубашки.
– Как вы меня напугали!
– Самое лучшее, что смог сделать в данных обстоятельствах. У нас есть молодой человек, Том Милз, у него твои размеры. Только надо будет подвязать штаны веревкой. – Коул кивнул на обрывок пеньковой веревки поверх кучи одежды.
– О, я бы не посмела
– Ты не просила.
– Подозреваю, вы тоже. – Она не сомневалась, что он просто приказал бедняге отдать свои вещи.
– Я решил, что ты предпочтешь надеть что-то более пригодное, чем моя рубашка. К тому же мне ни к чему бунт на корабле.
– Спасибо, – прошептала Бейли, забирая одежду. Привыкнет ли она когда-нибудь к его откровенной прямоте?
Он кивнул, принимая благодарность. Он промок под дождем; с плаща, с волос, с носа капала вода.
– К югу небо чистое, скоро мы выйдем из дождя, но до полудня тут будет нестерпимо душно, тебе потребуется выйти на палубу глотнуть ветра.
Бейли кивнула. Он снял плащ, повесил его возле двери. Она смотрела, как играют мышцы под прилипшей к спине рубашкой. Решив игнорировать Коула, она поставила чашку на стол и рассмотрела одежду Тома Милза. Рубашка из грубого полотна, коричневые парусиновые штаны и красный платок. Все просто и чисто. Скорее бы капитан ушел, чтобы отмыться и надеть на себя вещи, пахнущие свежестью.
– Когда мы вернемся в колонии, ты должна будешь решить, ехать ли к северу. Возможно, я смогу высадить тебя в Бостоне, – сказал Коул и поскреб щетину на подбородке.
Бейли прихватила с собой одеяло и села, скрестив ноги, на вышитом диванчике под окном. В дверь постучали, Коул пошел открывать, поговорил о чем-то с матросом, закрыл за ним дверь и бросил на стол пару толстых полотенец.
– Я вернусь в Бофорт, – заявила Бейли.
Коул закончил вытирать голову и отбросил полотенце. Потом отжал мокрую рубашку, тяжело вздохнул и хмуро посмотрел на Бейли.
– Я вам кое о чем не сказала, – продолжала она. Бейли старалась удержать мысль в голове, но это было чрезвычайно трудно, ее заворожил вид широкой мужской груди. Коул растирал ее полотенцем, и мышцы ходили ходуном.
Закончив, он сел, снял ботинки и чулки и отбросил их к двери.
– Собираешься говорить или так и будешь весь день на меня пялиться?
Он говорил надменно, и Бейли смутилась и схватила чашку. Вздохнула, чтобы успокоиться, и допила остывший чай.
– У меня есть дело в Бофорте. Хочу кое-кого повидать.
Она поставила фарфоровую чашку и подняла на него глаза. Он с интересом наблюдал.
– Его зовут Джеймс, Джеймс Фултон. Он… Считалось, что он будет… – Почему она не может выговорить это слово? – Все думали, что мы с ним обручимся.
– Думали? Что же случилось? – Его ехидный тон ее раздражал.
– Пока ничего не случилось. Я хочу сказать, он не просил меня выйти за него замуж… Пока.
– Но ты знаешь, что попросит. А ты в нем вполне уверена?
– Вам бы только оскорблять, – упрекнула она.
Коул пожал плечами, потом уперся локтями в колени.
– Вы не понимаете. – Она постаралась собраться с мыслями.
– Я слушаю с большим интересом, – добавил он с кривой ухмылкой.
– Все всегда считали, что мы с Джеймсом поженимся. Мы были соседями и дружили с детства. Он всегда знал, что со временем мы поженимся. Наши семьи привыкли говорить о нашей совместной будущей жизни. Просто так всегда считалось… что мы поженимся.
– Чего ж тогда беспокоиться? Твоя истинная любовь подождет.
– Почему вы так говорите?
– Как «так»?
– Как будто не верите в истинную любовь.
Коул нахмурился.
– Не верю.
– Ну а я верю, – с вызовом сказала Бейли. Она не доставит ему удовольствия сообщением, что никогда не испытывала к Джеймсу ничего, кроме дружеских чувств.
Он встал и начал расстегивать штаны.
– Уверен, Джеймс будет рад это слышать, – язвительно сказал он.
Коул стянул с себя мокрые штаны и остался совершенно голый перед невинными глазами Бейли. Взяв второе полотенце, он стал растираться, явно напоказ. Она чувствовала, что у нее горят щеки, но не могла оторвать глаз от великолепного зрелища. Она никогда еще не видела мужчину вот так, во всей красе, и, несмотря на смущение, была очарована. Взгляд опустился ниже. Она была озадачена – какие чудеса хранит эта секретная часть тела?
– Хочешь поскакать? Не думаю, что Джеймс это одобрит.
Бейли ахнула от испуга, и он расхохотался. Она вскочила, повернулась к нему спиной и скрестила руки на груди. Сквозь зубы пробормотала несколько бранных слов и опять услышала вызывающей смех.
Она повернулась, решив, что больше не даст себя смутить.
– Я не думала, что вы можете хоть в чем-то находить юмор. Полагаю, я ошибалась, даже если ваше чувство юмора не такое, как у большинства людей.
Он уронил полотенце и положил руки на узкие бедра. Склонив голову набок, он словно оценивал ее. Корабль качнулся на волнах, и Бейли потеряла равновесие, Коул же стоял перед ней, будто прирос к полу. Его наглая самоуверенность, а также интимный взгляд вызывали неловкость, которой Бейли не знала раньше. Как, неужели ей нравится это странное чувство? Она ухватилась за стену и села, заставляя себя не отворачиваться.
– Меня не очень заботит, что обо мне думают, – сказал Коул. – Однако я сомневаюсь, что твоя истинная любовь найдет юмор в этой ситуации. Так что, если не возражаешь, я оденусь.
Он подмигнул – это было уж слишком. Кровь хлынула ей в лицо, и она отвернулась к иллюминатору. Дождь затихал, солнце пыталось пробиться сквозь тучи. Бейли слышала, как он ходит по комнате, закрывает сундук, встряхивает одежду.
– Можешь повернуться, опасности больше нет. Не волнуйся, Джеймс не узнает, что твои глаза потеряли невинность. Это ему безразлично – лишь бы остальное в тебе не испортилось. Но вот что, Бейли, Джеймс там или не Джеймс, но ты не поедешь в Бофорт, пока я не скажу, что можно.