Чары тьмы

Керр Катарина

Каждое утро Мейл и Гавра отправлялись на долгие прогулки вдоль скал и любовались океаном. Поскольку воспоминания о Каннобейне преследовали его во время заключения, ему до сих пор казалось невероятным, что он на самом деле находится здесь, чувствует теплые лучи солнце у себя на спине и вдыхает резкий, чистый запах моря.

Часто во второй половине дня Мейл поднимался на башню, сидел возле кучи пепла, где жгли дрова для маяка, и смотрел на дорогу. По мере того, как шло время, Мейл начал задумываться, сколько спокойных дней ему еще осталось.

Каждый

день без ответа из Аберануда был плохим знаком и свидетельствовал о развитии дворцовой интриги.

Тем не менее, когда ответ все-таки пришел, Мейл удивился. Он находился у себя в комнате и чертил пером линии на пергаменте, подготавливая материал для работы, когда к нему ворвался Марил, сын Аваскейна.

— Ваше высочество, у наших ворот находится двадцать пять человек и с ними ваш сын.

Не думая, Мейл схватил перочинный нож — свое единственное оружие — и выбежал наружу. Люди спешивались в дружеской суматохе. Мейла легко выделил среди них принца, просто потому, что сын поразительно напоминал его самого. Улыбаясь, Огреторик широкими шагами направился к отцу и протянул к нему руку.

— Рад видеть тебя, отец. Всю жизнь я слышал рассказы о тебе, и вот теперь мы наконец встретились.

— Да, встретились, — Мейл взял предложенную руку.

— От твоего письма у меня заболело сердце. Тебе нечего бояться, клянусь.

— Значит, двор изменился с тех пор, как я последний раз был там.

— Я получил массу нечестивых советов, если ты это имеешь в виду, но я убью любого, кто поднимет на тебя руку.

Он говорил так искренне, что Мейл чуть не расплакался от облегчения.

Огреторик повернулся и посмотрел вверх, на брох и башню.

— Знаешь ли, я никогда раньше здесь не бывал. Когда я был маленьким, мама сюда не ездила, потому что одной мысли о том, как ты любил это место, было довольно, чтобы она принималась плакать. Когда я вырос, то большую часть времени проводил на войне. Это место снова твое. Я передаю его тебе, а король одарил тебя титулом вместе с владениями. У меня в седельных вьюках документы.

— Боги, это очень щедро с твоей стороны! Огреторик пожал плечами, все еще глядя в сторону.

— Есть одна вещь, которую я должен сказать, — продолжал он. — Несколько лет назад, когда Глину отправили письмо с сообщением о лишении тебя права наследования, все были уверены, что Глин тебя повесит. Я умолил бы короля не посылать этого письма, но меня тогда не было при дворе, — он наконец посмотрел на Мейла. — Моя жена устроила так, чтобы меня не оказалось там во время совещаний, на которых решалась твоя судьба. Я выяснил это значительно позже.

— Не стоит переживать по этому поводу. Сомневаюсь, что король прислушался бы к такой просьбе. Но сам я хочу попросить тебя об одолжении: я хотел бы никогда не встречаться с твоей женой.

— Я отказываюсь от нее. Она может жить остаток жизни в каком-то тихом месте. — В голосе принца звучала злоба.

На следующий день Огреторик уехал с обещанием вернуться, как только позволят летние сражения. Мейл помахал ему у ворот, а затем отправился искать Гавру, которую нашел возле огорода Скуны.

— Что ты делаешь? — спросил он.

— Думаю

снять эти булыжники, чтобы разбить сад для выращивания трав. Скуна говорит, что здесь много солнца.

— Представляю, что нас ждет. Теперь люди будут говорить об эксцентричной леди Гавре из Каннобейна и ее травах.

— Я не леди. Я не хочу, чтобы меня так называли.

— Но ты не можешь отказаться от титула. Ты выбрала свою судьбу, когда вышла за меня замуж. Знаешь ли, многие девушки получили титул благодаря своей красоте, но ты — первая, кому это удалось при помощи жаропонижающего отвара и слабительных.

Когда она рассмеялась, Мейл поцеловал ее, а затем крепко прижал к себе, наслаждаясь свободой и теплым солнечным светом.

Летом 797 года в возрасте пятидесяти лет Глин, гвербрет Кермора и претендент на королевский трон всего Дэверри, умер от закупорки сердечных сосудов. Хотя Невин уже какое-то время беспокоился о здоровье короля, внезапность смерти захватила его врасплох. Просто как-то раз утром Глин выступил из дана во главе своих людей; в полдень они привезли его мертвого. Ему стало плохо, когда он садился на лошадь, он скончался через несколько минут.

Пока его рыдающая жена и ее служанки обмывали тело и готовили к погребению, старший сын Камлан принял на себя королевство перед преданными ему вассалами в большом зале, где верховный священнослужитель культа Бела благословил его и приколол к его накидке огромную брошь в форме кольца, свидетельствующую о королевском сане.

Вассалы по одному выходили вперед, чтобы склонить колена перед новым сеньором.

Невин выскользнул из зала, пользуясь суматохой, и отправился в свои покои. Вот и настало время ему покинуть Кермор.

Вечером Невин собирал вещи, когда новый король послал за ним. Камлан уже перебрался в королевские покои.

Теперь он стоял у камина, где Невин так часто наблюдал за его беспокойно вышагивающим отцом. Тридцатилетний король был плотным красивым мужчиной. Он очень похож был на покойного Глина.

— Я слышал, что ты собираешься нас покинуть, — сказал Камлан. — А я-то надеялся, что ты будешь служить мне так же, как служил моему отцу.

— Мой сеньор очень добр, — Невин вздохнул, думая о необходимой лжи, которая ему предстояла. — Но смерть вашего отца — тяжелый удар для такого старого человека, как я. У меня больше нет сил для выполнения дворцовых обязанностей, мой сеньор. Я только хочу дожить последние несколько лет, чтя память вашего отца.

— В таком случае, мне будет приятно выделить тебе какую-нибудь землю рядом с Кермором, в награду за долгие годы службы.

— Король очень щедр, но ему следует сберечь такие милости для более молодых людей. У меня есть родственники, которые приютят меня. Старикам обычно хочется прожить последние годы рядом с родней.

Покинув Кермор, Невин отправился в Каннобейн, чтобы повидаться с Мейлом и Гаврой. Хотя вдоль границы с Элдисом шла война, он легко проскользнул мимо солдат, маскируясь под нищего старого травника, и направился к побережью. Солнечным летним днем, когда дикие розы расцветали вдоль дороги, Невин добрался до дана.