Чары воительницы
Шрифт:
Пока Колин осваивался с кастрюлями и раздувал угли в очаге, Хелена караулила его, полулежа на тюфяке и медленно вертя в руках кинжал. Она смогла найти ему розмарин и мяту, но не нашла лука. Похоже, он не слишком огорчился. Если верить ему, норманн может сварить суп даже из камня.
— Мне нужен нож, — сказал Колин.
Хелена перестала вертеть кинжал. Единственный нож, который у нее был, она держала в руках. Разумно ли отдавать свое единственное оружие?
— Не беспокойся. Я верну его тебе, когда закончу. — После чего добавил
Она колебалась, ее живот урчал в предвкушении пира, а сердце было не на месте от мысли вооружить Колина.
Как раз перед тем, как ее живот победил в споре, он предложил:
— Если ты не доверяешь мне, почему бы тебе не позаимствовать нож вора? — Он показал в сторону окна. — Он оставил его вон там, в ставне.
У Хелены упало сердце, когда она взяла в руки знакомый черный клинок с его острым, как бритва лезвием и тонкой рукоятью. В Ривенлохе было три таких странных ножа. Все они пришли из одного источника — конфискованы у жертв Шеда.
Глава 6
Хелена сдвинула брови в глубокой задумчивости, водя пальцем по гладкой, как шелк, рукоятке кинжала Шеда. Если пресловутый преступник действительно был здесь, то почему Колин изменил свою историю? Почему он заявил, что тут был другой вор?
Был только один возможный ответ.
Он говорил правду.
И Колин изменил свой рассказ только тогда, когда Хелена пригрозила, что пойдет за Шедом. Он солгал, чтобы защитить ее.
Ей следовало бы обидеться. Его вмешательство означало, что он считает ее неспособной защитить себя.
Но как Хелена ни старалась, единственной эмоцией, которую ей удалось вызвать, было невольное восхищение. Чтобы защитить ее, Колин выставил себя трусом, когда совершенно явно таковым не был. Он пожертвовал своей гордостью, чтобы уберечь ее от беды. Такой поступок мог совершить только чрезвычайно галантный рыцарь.
Она искоса поглядывала на этого загадочного норманна, пока он занимался кроликом, медленно поворачивая его над огнем. Был ли он действительно малодушным слабаком, которым она его считала? Или его цветистая речь и сверхъестественные умения в кулинарии не имели ничего общего с мужским естеством? Возможно ли, что он до такой степени рыцарь, что солгал, чтобы защитить даже своего врага?
— Жаль, что у нас нет репы и гороха, — пробормотал Колин, отвлекая ее от размышлений. — К этому нужна хорошая крепкая медовуха. И персиковые пироги на сладкое.
Закончив с кинжалом, он вернул его ей, рукоятью вперед, и Хелена засунула его за пояс.
Аппетитный аромат жареного мяса, насыщенный розмарином с легким оттенком мяты, коснулся ее носа. Как и предсказывал Колин, от этого запаха ее рот наполнился слюной. Хелена бросила на него взгляд, полный сомнения:
— Ты умеешь готовить все это?
Его улыбка излучала уверенность.
— О да. Нет такого нормандского рыцаря, если он достоин своих шпор, который
Хелена нахмурилась. Она не умела готовить, ну, во всяком случае, хорошо. Готовка требовала слишком много терпения, слишком много внимания. Ее импульсивная натура не позволяла ей усидеть на месте так долго, чтобы следить за приготовлением блюда.
— Если ты докажешь, что умеешь это, возможно, я позволю тебе продолжать заниматься кухней.
Колин спрятал улыбку. Эта девчонка никого не одурачит. Она так же знакома с кастрюлями, как монах с палашом. Позволит ему продолжать… Да уж. Да после того как Хелена попробует его еду, она будет умолять его готовить для нее. Он уже дважды заметил, как она облизывала губы.
Колин снова собрал сок, который вытопился, и полил кролика душистой жидкостью, с шипением разбрызгивая ее на угли внизу.
— Жалко, что у нас нет белого хлеба, чтобы пропитать в соусе, — сказал он.
— У нас есть овсяные лепешки.
Колин с презрением скривился:
— Овсяные лепешки? Те самые бесформенные гадости, которые вы, шотландцы, всегда берете с собой? Те, которые высасывают всю слюну у вас изо рта?
Хелена с достоинством выпрямилась, ее изумрудные глаза возмущенно вспыхнули.
— Нет ничего лучше этой еды, когда едешь на битву. Шотландец может испечь овсяную лепешку на своем щите, съесть ее на завтрак, и к полудню у него все еще будут силы, чтобы уложить врага этим самым щитом.
Ее гордость достойна восхищения, но сейчас Колина больше поразила ее страстность.
— Мир, чертовка. Мы не на войне.
— Не называй меня так, норманн.
Он улыбнулся, поднимая вертел с огня и оглядывая мясо.
— Не называй меня норманном.
«Шах и мат», — подумал он, когда Хелена молча насупилась.
— Уже готово? — в конце концов, ворчливо поинтересовалась она.
Колин улыбнулся:
— До совершенства.
Несмотря на то, что он тоже чувствовал голод, когда они сели вместе у очага, Колину приходилось заставлять себя глотать, пока он смотрел, как Хелена наслаждается едой. Она ела с удовольствием, причмокивая губами, облизывая пальцы и, хотя она пыталась скрыть это, даже постанывала от удовольствия. Он вдруг подумал, издает ли она такие же звуки в постели.
— Почему ты не ешь? — спросила она, перестав есть, чтобы вытереть соус с уголка губ.
Колин не ел потому, что, глядя, как Хелена поглощает мясо, ему вдруг захотелось чего-то более аппетитного, чем еда. Его чресла ныли от голода, который он не утолял несколько недель. Но он не осмеливался сказать ей об этом.
— Я просто гадал, — уклончиво ответил Колин, отрывая кусочек мяса от кости, — как долго ты планируешь держать меня здесь.
Хелена задумчиво сдвинула брови, потом сунула в рот большой палец и с чувственной неторопливостью слизала остатки соуса. Это зрелище разбудило зверя в штанах Колина.