Час бультерьера
Шрифт:
– Сварить вам кофе по-холостяцки?
– Это как?
– Растворимый, без сахара, но зато с печеньем.
– Не откажусь.
Александр Юрьевич зажег газ под пузатым чайником, принялся суетливо разыскивать чашечки, ложки и печенье, а хромоногий гость тем временем с интересом разглядывал всякую всячину на столе.
На столешнице теснились: компьютер-ноутбук с откинутой крышкой-монитором, бронзовая пепельница с окурками, старинный телефон с крутящимся наборным диском, лампа с тряпичным абажуром, высокий стакан с карандашами и шариковыми ручками, стопка блокнотов с закладками и горшок с чахлой геранью.
Гость пристроил плеер, поставил его на
– Признаюсь, я здорово заинтригован просьбой Альберта Адамовича. – Хозяин поставил на стол две кофейные чашечки, банку порошкового кофе «Максвел хауз» и блюдце с печеньем. – Кто вы, Семен Андреич? Чем вызван ваш интерес к «Никосу» и почему...
– Александр! – перебил гость хозяина, изобразив загадочную с оттенком лукавства полуулыбку, поправляя дужку очков на переносице негнущимся черным пальцем. – Я удовлетворю ваше любопытство после того, как вы удовлетворите мое. После того как вы выполните просьбу уважаемого Альберта Адамовича и расскажете обо всем, чего нарыли по «Никосу». Особенно меня интересуют персоналии, руководители нефтяного концерна и приближенная к ним челядь. Конкретно – их охрана.
– Служба безопасности «Никоса»?..
– Удивлены? Понимаю – особенности моего интереса, его, так скажем, специфика вызывает подозрение, согласен. Однако, ежели вы подозреваете во мне террориста, тогда выходит, что мы с Альбертом Адамовичем из одной шайки.
Александр Юрьевич расхохотался.
Хохотнул и гость, вторя хозяину.
– Вообразили, да? Представили меня, хромого инвалида, и нашего общего пожилого друга в одной шайке, да? И, господи прости, вместе с нами еще и Зинаиду Янну представьте с автоматом Калашникова наперевес!.. Ну а ежели говорить серьезно, так я не хочу открываться вам до поры лишь для того, чтобы ваш рассказ не был предвзятым. Понимаете?
– Кажется, да. Что вас интересует в первую очередь?
– Обещанный кофе с печеньем.
– Ну, это-то проще всего. Угощайтесь.
Журналист Иванов погасил газ под пузатым чайником, разливая кипяток по чашкам с кофейным порошком на донышках, между делом посетовал, мол, электрочайник сломался, и абсолютно нет времени на его починку, хоть и поломка пустяковая. Гость пригубил горчайший напиток, хрустнул печеньем, а хозяин включил портативный компьютер и попросил разрешения «подымить». Гость разрешил и, в свою очередь, испросил дозволения включить плеер-диктофон. Двое мужчин на маленькой кухне обменивались вежливыми просьбами, будто киношные интеллигенты из фильмов времен хрущевской «оттепели».
Следующий час с четвертью говорил в основном Александр Юрьевич, отрываясь от монитора лишь ради того, чтобы подогреть кипяток в чайнике, добавить печенья или прикурить новую сигарету. Сведения, «нарытые» журналистом, занимали до хрена байтов на жестких компьютерных дисках. Александр щелкал клавишами и зачитывал отдельные отрывки, «прокручивая» текстовые массивы, добавлял кое-что, не увековеченное на харддиске, типа: «Начальник службы безопасности, вообще-то, тот еще фрукт. Мандарин переспелый. Кислый фрукт, въедливый», или: «Вице-президент, между нами, еще та штучка, шельма, каких мало. Гусь лапчатый, рядящийся под воробушка», или: «Президент, мой тезка по отчеству, считает себя «белой костью» и держится, как индюк надутый», и т.д и т.п.
Спустя час с четвертью древний телефонный аппарат на столе требовательно зазвонил, оборвав складную речь журналиста на полуслове. Александр Юрьевич извинился перед гостем, снял тяжелую эбонитовую трубку на длиннющем витом проводе,
– Да, Иванов слушает...
Смяв ухо старинной трубкой, он молча слушал, бежали секунды, и выражение его лица менялось – все ближе и ближе к переносице смещались брови, взгляд становился все более и более отрешенным, уголки губ сползали книзу, появились розовые пятна на молочных щеках.
Примерно минуту он молча слушал, после чего сказал в трубку упавшим голосом: «Я понял, да...» – положил ее на рычаги телефонного аппарата и, взглянув на гостя шальными глазами, произнес с дрожью:
– Племянница Зинаиды Янны звонила. Кораблевы в «Склифе». Альберт Адамович в реанимации, у него перелом шейных позвонков, а Зинаида Янна говорит, что на них напал...
– Какой кошмар! – воскликнул хромоногий гость, не дав хозяину закончить фразу. Восклицая, инвалид нагнулся над столешницей, снял трубку с телефонного аппарата и заявил решительно: – Я должен сделать срочный звонок! – Удерживая трубку кистью в черной перчатке, он дважды крутанул диск указательным пальцем левой руки. – Алло! «Скорая помощь»? Запишите адрес... – Инвалид продиктовал домашний адрес Александра Юрьевича Иванова, адрес той квартиры, где гостил в данный момент. – Записали? Срочно приезжайте! Известный и всеми уважаемый журналист «Частной газеты» лежит у себя в кухне без сознания и... И чуть не забыл! Захватите шины и перевязочный материал! У господина журналиста, помимо прочего, множественные переломы конечностей... Нет, это не ложный вызов... Кто говорит? Я – кто, вы спрашиваете? Я – доктор Пилюлькин, друг Незнайки и Самоделкина... Нет, я трезв, аки стеклышко... Да нет же! Я вполне серьезно...
Александр Юрьевич слушал разговор своего хромоногого гостя с дежурной станцией «Скорой помощи», и мозг господина журналиста отказывался понимать услышанное. Мозг бастовал, но внутренний импульс, именуемый «инстинктом самосохранения», просигналил SOS всем системам организма и вынудил рослое, отменно развитое тело журналиста Иванова действовать незамедлительно.
В теле Саши Иванова словно сработали тысячи пружинок, пальцы схватились за гнутую ручку пузатого чайника и метнули обжигающе горячий, на две трети полный кипятка чайник в хромого насмешника.
Беззаботно болтавший по телефону инвалид с легкостью необычайной увернулся от опасного снаряда. Чайник пролетел над целью, стукнулся об угол холодильника, слетела круглая крышка чайника, зацепившись за гнутую ручку, развернув пузатое нутро, из которого плеснуло кипятком.
Обжигающий маленький водопад хлынул на опустевшее сиденье стула. Инвалид соскочил со стула будто ошпаренный, к несчастью для Иванова, всего лишь «будто».
Гость покинул насиженное место за секунду, не более, до того, как брызнуло кипятком. Гость, быстрый и гибкий, как кобра, умел перемещать себя с поистине змеиной грацией и с фантастической скоростью атакующего змея.
Черные жалящие пальцы воткнулись Иванову в подмышечный нервный узел, мягкие пальцы левой кисти инвалида прилипли к запястью журналиста, к запястью той руки, что метнула чайник и не успела еще согнуться после броска. Поворот запястья, нажим под мышкой, и конечность ломается. Хромая нога гостя цепляет стопу хозяина в домашней тапочке, рывок, и журналист падает. Массивный ботинок на здоровой ноге бьет по войлоку тапочки и дробит стопу. Еще секунда, еще тычок ботинком на хромой ноге в ребра, и дело сделано – журналист лежит на полу, на спине, безопасный для гостя, изувеченный, а инвалид-агрессор стоит над ним и добродушно улыбается.