Час до конца сентября
Шрифт:
– Женька, остынь. Каждый получит свое, - глаза девушки не выражали ровным счетом ничего, на губах играла вежливая улыбка.
– Дочь, ты так спокойна, даже страшно.
– Это тихая истерика, пап. Я потом буду плакать. И уеду на Гоа или к деду в Финку, на год, а там посмотрим.
– Ирусь, а зачем квартиру продавать? Давай я ее сдам, как раз, пока по заграницам ездишь, денежка капать будет.
– Делай, что хочешь. Завтра к нотариусу, выпишу новую доверенность. В этой квартире жить не буду.
– Ирка, - осторожно коснулась руки подруги
– Дядя Саша прав, с тобой что-то не то.
– Человек, которого я… люблю, который клялся мне, что любит, оказался редкостной мразью. Я отменяю свадьбу, которую планировала два года, а так все в норме. Пап, я поехала, держись тоже. Жень, мы заказали всякого, ты наверняка голодная, останься с папой, поужинай, - остановила Ира вскочившую следом подругу.
– Не переживайте за меня.
Пусто. Странно, но слез не было совершенно, пустота внутри. Как теперь два дня смотреть на него, улыбаться, ложиться в испачканную Алиной постель? Почему - Алина? То, что она - подруга шефа, это его заводит? А из ее жизни секс исчез еще в марте, и безвозвратно, минеты редкие не в счет…
Домой не хотелось. Двигаясь в потоке машин, Ира неожиданно изменила маршрут, уводя маленький автомобильчик прочь из города, в массив старых, в основном заброшенных, садов за Оргсинтезом. Остановила машину у края леса, на последней улице, где дорога была ровной, на полную громкость включила музыку.
Приоткрыла окно, затянулась вишневой сигареткой, а ветер тут же обрадованно бросил в обнаруженную брешь пригоршню дождя. Дождь. Мелкий такой, пакостный. Вроде, смотришь в окно - нет ни малейшего намека, а высунешься на улицу, и возникает ощущение мокрой тряпки на лице.
Что делать теперь? Как жить дальше? Вся ее жизнь, уютная, упорядоченная, полетела в пропасть в одно мгновение…
Ну вот, и сигарета мокрая, потухла! Ожесточенно тыкая окурком в пепельницу, Ира вдруг взвыла, выплеснув горечь дневных событий, заорала, перекрикивая депрессивный всплеск Васильева из колонок:
– Выхода нет! Выхода не-ет!
– Девка, ты чего тут орешь?
– крепкий, поджарый дед вышел с участка напротив, потряс кулаком.
– А ну, давай, уезжай отседа! Всех курей перепугала своей музыкой, еще орет, ненормальная.
Ира повернула громкость, посмотрела на возмущенного мужика:
– Плохо мне, дедушка…
– Э-э, девка, да на тебе лица нет. Закрывай свой тарантас, айда чай попьем. Айда, айда, - дед тут же сменил гнев на милость, и, видя, как колеблется странная девица, успокоил.
– Не боись, никто твою машину тут не тронет.
Вышла из машины, и волосы мгновенно намокли, тепло кашемирового свитера улетучилось сквозь распахнутую куртку.
Дед аж крякнул:
– Эк ты вымахала, с таким ростом только в, как их, в манекенщицы тебе дорога.
– Там надо горла грызть зубами, а я не умею, - впервые за последний час улыбнулась искренне.
– Да и зубы жалко.
– Айда в дом, рыжая.
Вздохнув, Ира прошла в добротный, утепленный домик, стащила в прихожей
– Звать тебя как, девка?
– спросил дед, щелкнув кнопкой чайника. Достал из холодильника несколько розеток с медом, вареньем, из шкафа - кружки и сахар. Насыпал из пакета в тарелку крохотные печенюшки.
– Да отпусти ты Найду, мой руки, садись за стол.
– Ира, - с сожалением девушка спустила с рук щенка, и тот убежал, обнаружив новую цель для игры - хвост старой кошки, что наблюдала за людьми с кресла.
– А меня дядя Петя зови. Чай тебе черный, зеленый?
– Черный, спасибо.
– Чего выла-то в машине? Молодая, красивая, вся жизнь впереди. Ноготь сломала?
– Если бы, дядя Петя! Если бы… - Ира улыбнулась такому предположению.
– Двадцать седьмого числа я б замуж пошла, если бы сегодня не узнала, что любимый мой - сволочь, каких поискать.
– Изменил что ль?
– И не один раз, - кивнула девушка.
– Бог отвел вовремя. А то б узнала с парой детей на руках, тяжелей бы было. Все, что не делается, все вовремя.
– И к лучшему?
– попыталась улыбнуться Ира избитому клише.
– И к лучшему, девка. Посмотри на меня, - дед сел напротив гостьи, заглянул ей в глаза.
– Пил всю жизнь, как последняя свинья, все пропил. До пенсии не дотянул на работе, выпнули, кому нужен алкоголик на заводе. Жена манатки выставила и развелась. Оставил ей и детям квартиру, только участок этот себе оставил, собаку тут пригрел, хоть какая живая душа рядом. В первую зиму чуть не подох, как запил. Вышел поссать, и в снегу потерялся, если бы не Найда, замерз бы. Вот уже семь лет как с той зимы не пью, в рот не беру, не хочу, как отрезало. Найдочку этой зимой похоронил. Вон, забрал на днях с промзоны Найду, дубль два. И живу тут, кум королю, жена приезжает, просит теперь вернуться, а я и не хочу. Тут прикипел. Дети стали общаться, приезжают с внуками на лето.
– Дядя Петя, чай у Вас какой! Вкусный!
– слушая старика, Ира с удивлением отмечала добротную мебель, кухонную технику, огромную плазму в комнате на стене.
Дед, заметив любопытство гостьи, усмехнулся:
– Думаешь, откуда все? А я зелень выращиваю, продаю, рассаду, потом овощи идут. Главное - заинтересовать. Смотри, на Московском рынке ряд бабок с помидорами обычными. А я встану с мелкими, черри которые, да цену не гну, у меня за полчаса раскупают. Как вижу семена необычные, беру. Ко мне уже сюда приезжают покупатели. Курей развожу с яйцами голубыми и пестрыми, диковина для нас, влет уходят. Чай вот, уезжаю подальше в глушь, травки собираю, сушу. Так, копеечка к копеечке, на хлеб с маслом.