Час гончей

Блум М.

Черная скала в ночном мраке казалась еще чернее и еще отвеснее. За ней словно простиралось не небо, а бесконечная мгла. Когда мертвецы, следовавшие за мной так же, как за Садомиром его охотники, вышли туда, барон стоял у шероховатых выступов камней, припав к ним спиной, бледный, взмокший, тяжело дышащий. Заметив меня, он резко дернулся и вскинул ружье. В тот же миг рой черных клочков веномов вырвался из моей тени и, действуя слаженно, выбил оружие у него из рук — чтобы охотник в полной мере ощутил себя в позиции своих же жертв.

Мертвецы

неотвратимо обступали его со всех сторон, глядя на своего убийцу безжизненными глазами, а некоторые и вовсе пустыми глазницами. Они не говорили ни слова — но вся их ненависть, вся их ярость и вся их злость будто расползались по воздуху. На кончиках пальцев Садомира тут же заискрила яркая Темнота, а во взгляде мелькнул ужас.

— Знакомая сцена? — уточнил я. — Наверное, так вы загоняли в Ночных охотниках.

— Я никогда не загонял, — возразил он. — Я только искал.

— Верно. А сейчас я вас нашел. И они.

Мертвецы подходили все ближе, он же отступал назад, судорожно бегая по ним глазами, соображая, что делать — пока не замер у самого обрыва, понимая, что дальше шагать уже некуда. Вскрикнув одновременно от злости и отчаяния, барон отправил пару мощных ударов Темнотой по приближающимся телам. Несколько трупов, покачнувшись, упали на землю, а потом поднялись и продолжили свой ход.

— Я бы мог убить вас и так, — сказал я, — но, думаю, честнее будет отдать вас им. Вы что-то хотели передать моему отцу? Скоро передадите.

На кончиках его пальцев вновь загорелась Темнота. Решив отбиваться, Садомир торопливо оглядел подступающую толпу. Может, он и гениальная ищейка — в этом его сила, а еще он маньяк и слабак — и в этом его слабость. Он и сам прекрасно понимал, почему не охотился на льва — потому что его уровнем были только зайцы и тушканчики. Он сам был как его бладхаунд: эта собака отлично берет след, но если ее лишить своры, к которой она привыкла, то у нее не останется шансов.

Одинокий, загнанный, окруженный со всех сторон — в принципе, он и сам это понимал. Он еще мог сопротивляться, но уже не видел особого смысла. Барон медленно стряхнул Темноту с рук и неожиданно усмехнулся.

— Знаете, Константин, именно ваш отец показал мне, что такое жизнь. А когда он умер, и внутри меня что-то умерло. Мне всегда хотелось показать ему, что я могу быть ничуть не хуже, но я так и не успел этого сделать… Однако хотя бы в одном я ему не уступлю. Может, встретимся на той стороне. Приятно было пообщаться.

С этим словами он широко раскинул руки и шагнул назад — прямо в обрыв.

Ни единого крика — лишь свист ветра. Несколько мгновений полной тишины — и все мертвецы вокруг с громким стуком попадали на землю. Из изувеченных гниющих тел вырвались тонкие серебряные нити, словно подхваченные ветром, взлетели вверх и плавно растворились в ночи, наконец обретя покой. Я же подошел к обрыву и взглянул вниз. Дна не было видно — там расстилалась лишь сплошная темнота, в которой белели острые выступы камней и разбившееся о них тело. Конец любого колдуна такой, он уходит в

Темноту — иногда буквально.

За спиной вновь раздались шаги, но на этот раз не мертвые, а живые, и ко мне подскочили Глеб и Агата. В следующий миг яркая алая вспышка озарила небо, а воздух содрогнулся от внушительного взрыва. Огромный хозяйский дом пылал, как спрыснутое бензином полено.

— Проклятье… — прошептала ведьмочка.

Из моей груди вырвался невольный смешок. Садомир, который всю жизнь любил предавать, не мог отказать себе в удовольствии предать и тех, кто захочет завладеть его имуществом после его смерти — этакий прощальный привет. Надо признать, все-таки ему нельзя отказать в стиле.

— Ну все, — сказал Глеб, глядя на пылающий дом и гору трупов вокруг, — теперь нас точно ни на одну охоту не позовут…

Ep. 20. Невеста колдуна (I)

— Костя, — вздохнул в трубку дядя, — что вы там в столице делаете? У меня уже каждый встречный спрашивает, как я вырастил такого монстра?

— Слухи сильно преувеличены, — заметил я. — Это же столица, и люди тут болтают много.

И правда, после происшествия на охоте у барона Ольховского, казалось, в интернете не было другой новости, кроме меня и устроенного мной массового геноцида в его имении — как они это окрестили, сравнивая меня по жестокости с моим отцом. До сих пор не могу понять, оскорбление это или комплимент.

А полыхнуло у всех знатно, причем кое-где и буквально. Городской дом Садомира сгорел дотла той же ночью, что и его имение, осветив столицу ярким пылающим огнем. Подгорело даже у Синьории, которая после смерти своего почетного члена, не смогла поживиться его имуществом. Благо, остальные почетные члены, почившие в ту же самую ночь, были не столь благоразумны. Приглашения на аукционы падали как листья с осенних деревьев, и мое право присутствовать там уже никто не оспаривал — очевидно, что урок был усвоен.

Ну а колдуны попроще, когда я поехал в Лукавые ряды за гербовым кольцом для Агаты, вообще смотрели со страхом, будто где-то посреди головы у меня выросли дьявольские рога, и почтительно мне кланялись — возможно, даже ниже и почтительнее, чем когда-то моему отцу. Оно и понятно, массового геноцида в списке его достижений не было.

Пока столица бурлила новостями, я немного переключился на домашние задачи, которых накопилось изрядно. Первым делом ведьмочка наконец получила кольцо с моим гербом. Заслужила.

— Ааа! — взвизгнув от восторга, подруга тут же схватила его, нацепила на палец и запрыгала высоко и радостно, как молодая козочка на скалах, словно вынуждая меня сомневаться в разумности принятого решения.

— Но одна любая выходка, — предупредил я, — которая мне не понравится, и я у тебя его заберу, и заслуживать придется снова. Договорились?

Пообещав, что будет сама осмотрительность, Агата на всякий случай скрылась с моих глаз, побежав хвастаться кольцом остальным девчонкам и особенно соседкам-близняшкам, с которыми в последнее время подружилась.