Час кроткой воды
Шрифт:
Обычно такими словами – уместный, подобающий – одобряют людей заурядных, потому что о них, как правило, больше и сказать-то толком нечего. Но Первый Взлет не был зауряден – никоим образом. Безусловно, в нем не было отцовской мощи – но в нем все же была сила, иная, своя, непохожая на эту мощь. Если Наставник Тайэ по временам напоминал Наю тигра, то Первый Взлет был, пожалуй, гепардом. И – очень умным гепардом.
Сыщики отдали поклон хозяину дома. Он поздоровался в ответ и пригласил их присаживаться. Обмен подобающими приветствиями произошел. Теперь посетителям предстояло изложить цель визита. Разумеется, делать это полагалось не лончаку. Тье и помалкивал. Однако и Шан не открывал рта. Най знал, что Храмовая Собака ненавидит его – но напарник был разумен
– Разрешите выразить вам наши соболезнования в связи с несчастьем, постигшем вашего уважаемого отца, – произнес Най.
– Благодарю вас, – вежливо и доброжелательно откликнулся Наместник. – Вы получите ваше вознаграждение.
Сначала Най ровным счетом ничего не понял. Мгновением спустя решил, что ослышался. А когда уяснил, что все-таки нет, форменным образом осатанел.
Да его в жизни так не оскорбляли!
Попробовал бы кто-нибудь предложить вознаграждение служителю Верхнего Сыска! Предложить мзду равному по происхождению, словно не такому же лэ, а человеку услужающему, было немыслимо. Служащий Верхнего Сыска – не брадобрей, не портной, не подавальщик в трактире. Он – равный, находящийся на королевской службе. Никто и помыслить не мог бы так его унизить. Но сейчас Верхний и Нижний сыск слиты в единую сыскную управу, и в глазах Наместника Най уже не равный ему, он всего лишь один из сыщиков. Первый Взлет не хотел ничего плохого, он и не думал оскорблять или тем более подкупать своих посетителей. Напротив, он считал их людьми честными – а честный сыщик взяток не берет, живет на жалованье. Разве заслуженная награда не будет ему кстати?
Най никогда ранее с подобным не сталкивался. Что ж, все рано или поздно бывает впервые. А вот Шану такое приходилось слышать наверняка. И дать ответ сейчас – его право.
Най думал, что его сотоварищи примут слова Наместника легче, чем он сам. Но Тье был заметно растерян – у него даже рот приоткрылся от удивления. А Шан был откровенно взбешен, хоть и держался с виду спокойно. Най взгляда не мог отвести от его пальцев, с силой сжимающих подлокотники кресла.
– Служащие сыска, – произнес Шан удивительно ровным голосом, – не имеют права получать вознаграждение от лиц, так или иначе имеющих отношение к следствию. Ни в какой форме.
В голосе его не было и тени сожаления: мол, нельзя нам, а не то, так уж мы бы и рады. Нет – в голосе Храмовой Собаки звучало чувство собственного достоинства и вежливый, но решительный и несомненный укор высокому сановнику.
– Мы пришли не для того, чтобы получить вознаграждение, – твердо сказал Най. – Мы пришли для того, чтобы исполнить свой долг.
Из уст кого-то другого и при иных обстоятельствах это могло бы прозвучать напыщенно. Однако здесь и сейчас это звучало правильно. Наем владели точно те же чувства, что и Шаном, и оттого интонации их сходились настолько, что казалось, обе реплики произнес один и тот же человек, хоть и непонятно, который из двух.
Тье незаметно, как ему казалось, перевел дыхание.
Наместник внимательно посмотрел на троицу сыщиков.
– Прошу меня простить, – промолвил он, наклонив голову в знак извинения. – Я никоим образом не собирался оскорбить ваше понятие о долге.
Действительно, умен. Понял, что именно ляпнул. Понял, чем именно его слова оскорбительны. И главное – понял, что не извинение, а его отсутствие непоправимо унизит большого вельможу перед сыщиками из городской управы. Все-таки он вполне сын своего отца, тот бы тоже извинился… хотя Наставник Тайэ и вообще не сказал бы ничего подобного. Что поделать – недостатки вельможного воспитания, как оно есть. Для Наставника Тайэ, в пятнадцать лет хлебавшего с солдатней из одного котелка, любой человек был прежде всего человеком со своей честью и достоинством. А вот его сыну приходилось об этом напоминать.
– И если уж
Най постарался не улыбнуться. Бай по прозванию Ласточка уже причиталась награда за спасение жизни – от управы. И немаленькая награда – если учесть, кого она спасла. Но Храмовая Собака не был бы Храмовой Собакой, упусти он случай прибавить к ее награде кругленькую сумму от рода Тайэ. А заодно – и возможность для Наместника сохранить лицо и все же выразить свою благодарность, сделав дар тому, кто его действительно заслуживает.
– Безусловно, – кивнул Первый Взлет. – Спасибо, что напомнили.
Обычное «спасибо», а не надменное «благодарю». Что ж, господин Наместник все же понял, с кем имеет дело, и исправился, что называется, на ходу.
В этот момент открылась боковая дверь, и слуги внесли еще один столик. Они поставили его перед посетителями, сноровисто накрыли на четверых и удалились. Хм… и что тут у нас?
Чай, разумеется. И отличный, даже по запаху слыхать. Най такого не пил со времен своего отъезда из столицы – ведь, что бы там ни думал о нем Шан, но жил Най, как и Храмовая Собака, исключительно на жалованье, ни разу не написав отцу с просьбой выслать денег. Привык урезывать себя в прихотях, да и вообще понимать, что это именно прихоти, он смог не сразу, так что поначалу иногда приходилось дня по три сидеть впроголодь, но чашечку чаю ценой в его четырехдневный заработок он позволял себе даже и тогда. И теперь полузабытый аромат заставлял его по старой памяти вновь чувствовать себя мальчишкой, который только-только начал раскручивать свое первое дело. В те дни он постоянно пил такой чай с теми закусками, что сейчас красовались на столе – легким хрустящим печеньем, орехами трех сортов, сладкой соломкой и фруктами. Для оголодавших за день усталых сыщиков – на один укус, но тут уж ничего не поделаешь…
– Итак, полагаю, пришло время вернуться к нашему разговору, – произнес Первый Взлет после того, как чай был разлит по чашкам, и сыщики пригубили благоухающий напиток.
Най чуть скосил глаза на Шана. То, что для него самого было когда-то повседневностью, для Храмовой Собаки всегда было немыслимой роскошью. Но напарник держался посреди этой роскоши с отменной воспитанностью и пил свой чай со спокойным удовольствием, не ударяясь в унизительные восторги, не пыжась и не манерничая. Неужели Вьюн боялся, что Шан способен уронить себя? Он не мог бы сейчас сказать себе, так ли это. Но совершенно точно мог сказать, что если у него и были опасения на сей счет, то совершенно пустые. Да и Тье демонстрировал недурные манеры. Хороший лончак, неглупый и вдобавок краснеть за него точно не придется.
– И в первую очередь мне хотелось бы услышать от вас, что и как произошло с моим отцом.
Мысленно Най отвесил себе изрядного тумака. Наместник и в самом деле никого не хотел оскорбить словами о награде. Он просто сделал неверные выводы – потому что не знал, что же именно случилось. А рассказать ему было некому – сыщики остались ждать за воротами. Най слишком часто прибывал на место преступления, когда не только свидетелям, их родне и приятелям, но и всем в округе, включая каждую сороку и кажду шавку подзаборную, известно и что случилось, и что об этом думает уважаемый такой-то и неуважаемая сякая-то – и он просто не сообразил с устатку, что на этот раз все иначе.
Злясь на себя, он приступил к рассказу: поскольку не Шан, а именно он опрашивал команду Закатной Стражи, то ему и следовало сообщить то, что он узнал от них.
– Как видите, – произнес Най, – мы и сами слишком мало знаем, что случилось. Поэтому было бы предельно важно расспросить самого Наставника о том, что произошло. Когда это будет возможно?
– К сожалению, не скоро, – вздохнул Наместник. – Даже целительная магия может не все. Врач говорит, что удар по голове вызвал сотрясение мозга и внутренее кровоизлияние, довольно обширное. Могут быть затронуты жизненно важные центры.