Час Орды
Шрифт:
Он пошел туда. Высокое здание из красного кирпича с рядом стеклянных дверей на первом этаже стояло на другом конце кампуса. Войдя через одну из дверей в холл, он спросил у дежурной о Мэри. Та позвонила Мэри в комнату, и меньше чем через минуту Мэри ответила по внутреннему телефону. С чувством облегчения Майлз услышал ее голос.
— Это я, — сказал он. — Можешь спуститься?
— Сейчас буду, — ответила трубка ее голосом. Сердце застучало у него в груди и висках. Голос остался таким же уверенным и мягким, как и раньше.
После
— Можешь подождать в холле, — предложила остролицая дежурная.
Он много раз ждал здесь Мэри, но сегодня обстановка кардинально изменилась. Обычно, в нетерпении или раздражении, на тяжелых стульях и скамейках, расставленных по холлу, сидело четыре или пять парней. Сейчас в холле находились только девушки, они сгруппировались вокруг телевизора и внимательно слушали вездесущего телеобозревателя в таком напряженном молчании, что Майлз без труда разобрал все слова.
— От надежного источника в ООН получены сведения, — вещал ведущий, что послание с кораблей на орбите получено без помощи какого-нибудь устройства и доставлено лично двумя пассажирами или членами экипажа. Тот же самый источник сообщил, что эти два существа, о которых идет речь, оказались людьми со смуглой кожей и чертами лица такими же, как у землян; похожа и их одежда. Вскоре ожидаются дальнейшие сообщения.
Сейчас о некоторых подробностях, выявленных при помощи телескопа обсерватории и касающихся корабля. Размеры его оказались такими же, как и первоначально установленные. Иллюминаторов и люков на внешней обшивке не замечено. Более того, остался незамеченным старт челночного корабля и вообще, каким образом эти двое оказались у здания ООН в Нью-Йорке. Не замечено приземление какого-либо чужого аппарата и к самому зданию.
Необычные визитеры появились без сопровождения.
Голос продолжал жужжать. Майлз прошел в дальний конец холла и сел на тяжелую зеленую скамейку, придвинутую к стене. Прошло несколько минут, и в дверях появилась Мэри.
— Майлз… — произнесла она, когда он подошел.
— Мы можем выйти? — спросил он. — Куда-нибудь, где нет ни телевизора, ни радио?
— Я буду занята в общежитии с часа, — ответила она. — Но мы можем куда-нибудь пойти пообедать.
— Хорошо, — согласился он. — Давай направимся куда-нибудь в город, где мало людей из университета.
Они сели в автобус, следовавший в Миннеаполис. Когда автобус пересекал реку по мосту, Майлз показал рукой в окно, у которого сидела Мэри.
— Посмотри, — сказал он, указывая на скалу, под которой рисовал вчера. — Видишь скалу? Ты бы могла взобраться на нее?
Мэри посмотрела на крутой склон.
— Думаю, если очень нужно… — задумчиво произнесла она.
Повернувшись, Мэри удивленно и неодобрительно посмотрела на него. — Не думаю, что мне захочется. А почему ты спросил?
— Скажу тебе позже, корда будем обедать, — ответил Майлз. — Но взгляни на нее еще
Мэри снова повернулась к окну и не отрывала глаз от скалы, пока та не скрылась из вида. Затем удивленно взглянула на Майлза.
Тем не менее он ничего не сказал. Мэри отвернулась, и они в полном молчании доехали до нижней части города.
Майлз ждал, пока они не оказались внутри выбранного им ресторана маленького, недорогого, без телевизора.
— Что касается прошедшей ночи… — начал он после того, как официантка, вручив ему меню, ушла.
Мэри отложила свое меню. Она протянула руку через стол и положила ее поверх его руки.
— Забудь, — сказала она. — Не имеет значения.
— Ни в коем случае, — ответил он. Убрав руку, он достал конверт из внутреннего кармана куртки и вручил его Мэри.
— Я хочу показать тебе это, чтобы ты поняла. Вот почему я просил тебя по пути обратить внимание на эту скалу. Я должен был рассказать тебе об этом уже давно, но, с того момента как встретил тебя, я просто не находил удобного случая, а позже почему-то решил, что ты понимаешь все без слов.
Но понял прошлой ночью обратное… Вот почему я взорвался. Взгляни на содержание этого конверта.
С удивлением глядя на него. Мэри открыла конверт и вытащила пачку пожелтевших газетных вырезок, прикрепленных к белому картону. Майлз ждал, пока она просматривала их. Девушка нахмурилась и взглянула на него.
— Думаю, что не поняла, — сообщила она.
— Здесь собраны примеры проявлений дополнительных резервов человеческого организма в экстремальных условиях, — сказал Майлз. — Ты когда-нибудь слышала об этом?
— Вроде, да, — ответила Мэри, все еще хмурясь. — Но какое отношение это имеет к тебе?
— Это доказывает существование того, во что я верю, — продолжил Майлз. — Моя теория живописи. На самом деле во всем творческом… — и он рассказал ей все. Но и после его рассказа Мэри все равно покачала головой.
— Не знаю, — сказала она, перетасовав заметки. — Но, Майлз, ты ведь принимаешь на веру слишком много допущений? В это, — она перебрала заметки, опять взглянула на них, — достаточно трудно поверить…
— Ты поверишь мне, если я кое-что тебе расскажу? — прервал он.
— Разумеется! — ее голова поднялась.
— Тогда ладно. Слушай, — сказал он. — До нашей первой встречи, после того как я впервые заболел полиомиелитом, я занимался рисованием главным образом для того, чтобы скрыться от людей, — он глубоко вздохнул. Понимаешь, я не мог свыкнуться с мыслью, что я ущербен. Я обладал способностями к искусству, но живопись и рисование просто заполняли тот первый год после болезни.
— Майлз, — мягко сказала она, опять накрыв своей ладонью его руку.
— Но потом произошла эта история, — упрямо продолжил он. — Я рисовал на природе, у основания той скалы, которую показывал. И что-то щелкнуло.