Час Пандоры
Шрифт:
Отдел ситуационного анализа Белого дома —
суббота, вечер, 23 декабря – 20.20 (01.20 Z)
В 20.00 непрекращающиеся переговоры по телефону, начавшиеся несколько часов назад в Центре контроля за заболеваниями в Атланте, штат Джорджия, и охватившие пространство от Вашингтона через Бонн до бывшего Советского Союза, достигли апогея, когда в Белый дом пришел полковник американской армии с вестью о полученном заключении.
Полковник
– Джентльмены, – начал Уэбстер, – несмотря на то, что мы не пришли к единому выводу, эпидемиологи, работающие над этой проблемой, склонны признать, что мы имеем дело с вирусом, передающимся через кровь. Каков же вывод? Это патоген четвертого уровня, верно, но он не может передаваться воздушно-капельным путем.
Советник президента по внешней политике нагнулся вперед и придвинул к себе два снимка.
– Это он?
Полковник Уэбстер кивнул.
– Это снимки вируса, полученного при вскрытии двух жертв из Регенсбурга в Баварии. Сами по себе они говорят о сходстве с известным классом вируса, отличающегося, как мы знаем, высокой степенью контагиозности. Против него нет вакцины или иного лечения. Но этот тип передается наиболее часто, когда кровь инфицированного индивидуума попадает в порез или на поврежденную слизистую другого человека. У нас нет оснований полагать, что жертва может выдыхать эти частицы в достаточном для заражения окружающих количестве.
– Пожалуйста, скажите это человеческим языком, полковник, – попросил Рот.
Уэбстер взглянул на него и кивнул.
– Ладно. Обычными словами, практически нет никаких шансов, что профессор Хелмс заразил кого-нибудь на борту самолета из тех, кто не входил с ним в непосредственный контакт. И даже в этом случае без переливания крови это маловероятно.
– Но многие делали ему искусственное дыхание, – заметил советник по внешней политике. – Этого недостаточно?
Уэбстер медленно кивнул.
– Может быть. Но даже в этом случае, на это непохоже. Я бы, конечно, хотел, чтобы все побыли в карантине по меньшей мере четыре дня, но я бы скорее стремился отделить тех, кто прикасался к профессору, от тех, кто этого не делал. Для тех, кто с ним не общался, риск практически равен нулю.
Рот выглядел ошеломленным.
– Откуда у вас такая уверенность?
Полковник покачал головой.
– Мы не можем быть абсолютно уверены, сэр. Но бригада патологоанатомов в Рейкьявике к настоящему времени уже исследовала легкие профессора Хелмса. Вирус не присутствует в сколько-нибудь значительном количестве в легочной ткани. А без этого человек не может выдыхать в воздух частицы вируса. – Уэбстер оглядел разные липа присутствующих в комнате людей.
Все
– Итак, – продолжил он, – если я правильно понял, наши вооруженные силы получили приказ сбить этот самолет. Если говорить совершенно откровенно, это не оправдано медицинскими показаниями. Я здесь для того, чтобы рекомендовать вам и президенту немедленно отменить этот приказ. Где бы ни сели эти люди, все, что нам надо сделать, это изолировать их на требуемое количество дней. Все остальное совершенно излишне.
Спустя несколько минут президент получил эту информацию, а Пентагону было приказано отменить свои распоряжения по поводу рейса 66.
– Мы сообщили об этом командиру? – спросил президент, появившись в отделе ситуационного анализа.
Все высокооплачиваемые, назначенные президентом чиновники, начали медленно озираться по сторонам. Один из сотрудников отдела взглянул на Джонатана Рота, который до этого всегда говорил первым. Странно, но тот хранил молчание. Заместитель директора ЦРУ, казалось, пребывал в шоке, когда заговорил генерал ВВС.
– Сэр, я полагаю, такие попытки делались, но когда самолет вылетел с Тенерифе, экипаж сохранял режим радиомолчания. Никто не мог выйти с ними на связь, включая и авиакомпанию.
Президент посмотрел на Джона Рота, изучавшего верхушку панели связи.
– Джон, каковы шансы на то, что летчик слушает, но не отвечает?
Рот откашлялся, сотни противоречивых мыслей боролись в его голове, пока он старался разобраться с непредвиденными обстоятельствами. Этого он никак не ожидал! Он был так уверен...
– Джон! – поторопил его президент.
Джонатан Рот поднял глаза на главу государства и постарался улыбнуться.
– Я, ну, думаю, что у нас может быть шанс пробиться к нему, если мы сообщим об этом мировым информационным агентствам. Возможно, кто-нибудь на борту слушает «Голос Америки», и, вероятно, мы можем выйти на связь на аварийной частоте для самолетов. Командир может все еще слушать ее.
– Хорошо, давайте так и поступим! – велел президент. – Посадите этого беднягу где-нибудь, пока что-нибудь еще не случилось! – Он повернулся к генералу ВВС. – Билл, вы и адмирал Томассон, сделайте все, что в ваших силах, чтобы найти его и эскортировать обратно на Канарские острова или куда-нибудь еще. Если будет хоть какое-нибудь известие о том, кто стрелял в него, я хочу узнать об этом немедленно. И еще, генерал, убедитесь, что нет никаких записей и никакой утечки информации о направлении военного контингента для поиска и уничтожения этого самолета.
Генерал кивнул.
– Слушаюсь, сэр.
Пока президент выходил, Джонатан Рот уже перебрался в задний угол конференц-зала. Ему необходимо послать срочное сообщение и сделать это практически немедленно.
Он ухватил одного из помощников за рукав.
– Мне нужна непрослушиваемая линия, чтобы позвонить в Лэнгли. Есть такая в конференц-зале?
– Да, сэр. Самый дальний телефон на столе, – ответил сотрудник.
Рот торопливо прошел в смежную комнату, снял трубку и набрал нужный номер в Лэнгли. Ответил голос Марка Хейстингса, и лампочка, означающая переключение с режима прослушивания на безопасный режим, мигнула.