Час расплаты
Шрифт:
Что за черт!
Лорен почувствовала, что завязла в этом по уши. Все решения, принятые ею, были ошибочными, потому что только ошибочные решения могли привести ее туда, где она очутилась.
Хотела ли она быть заботливой и любящей матерью девочки, которая у нее осталась, или мстителем за дочь, которой ее лишили? Все в ней боролось против идеи смириться с утратой Лесли. В ее мозгу роилось множество вопросов, начинающихся со слов: «А что, если?..»
А что, если Лесли не мертва? А что, если она слишком рано смирится с ее смертью? Нет, она никак не может с этим смириться! А что в таком случае
Мысли, словно оказавшиеся в картонной коробке шершни, роились в ее голове. Самой болезненной была мысль о том, что Лии, возможно, будет лучше без матери, чем с такой матерью, как она.
Они долго плакали, обнимая друг дружку. Лорен наговорила кучу правильных вещей, которые должна была бы сказать на ее месте хорошая мать. Она пообещала исправиться, меньше пить, больше есть и избавиться от пистолета Ланса. Она лгала… лгала… лгала…
Они постарались разыграть друг перед другом «семейный завтрак». Лорен затолкала в себя яичницу-болтунью, которую приготовила ей дочь. По настоянию Лии она разрешила дочери сесть за руль своего автомобиля. Вместе они съездили в Оук-Кнолл. Скоро день рождения Лии. Ей исполнится шестнадцать. Она хочет получить водительские права.
При встрече с матерью Венди Лорен искусно прикидывалась «нормальным» человеком. Девочки решили принять участие в посвященном истории искусства семинаре, который в женском центре читала Сара Морган. Позже в тот же день у Венди было занятие по теннису. Она пригласила Лию поиграть вместе с ней. Сара отвезет девочек, а Лорен вернется в город позже, и они поедут ужинать в ресторан как «нормальные» люди.
Лорен не была уверена, что справится с психологической нагрузкой, но убедила себя, что ради Лии она постарается.
Однако прошло совсем немного времени с тех пор, как она решила действовать в интересах своей дочери, и вот уже Лорен мчится прочь от женского центра Джейн Томас к дому, который снимает Роланд Балленкоа. Машину свою она остановила на боковой улочке, как раз под раскидистым деревом. Женщина сидела и смотрела на дом, едва сдерживая бушевавшее внутри нее желание броситься в бой.
Ты по мне скучала?
Даже если она захочет избавиться от него, он все равно не оставит ее в покое. Балленкоа навсегда стал частью ее жизни.
Ты по мне скучала?
Женщина вытащила записку из кармана и уставилась на нее.
В центре всех ее мук, злости, отчаяния и чувства вины стоял Роланд Балленкоа. От ненависти, которую она испытывала к этому человеку, все вокруг заволокло красным. Даже записка перед ее глазами показалась Лорен окрашенной в цвет крови.
Ты по мне скучала?
Вытащив из сумочки ручку, женщина написала под аккуратно напечатанными словами: «Я скорее увижу тебя в аду, чем повстречаю еще раз».
Карточку она сунула обратно в конверт. Противоречивые чувства и эмоции, которые терзали ее сознание, вдруг отступили, слившись в неразличимый шум в ее голове. Теперь Лорен не думала, она действовала.
Так, словно собственное тело не принадлежало ей, женщина выбралась из машины, перешла улицу и поднялась на крыльцо бунгало, где жил Роланд Балленкоа.
А
Впрочем, где-то в центре ее одержимости вертелось легкомысленное желание столкнуться с ним лицом к лицу. Лорен хотелось сцепиться с этим подонком. Пусть откроет дверь.
«Вальтер» она заткнула за пояс джинсов. Поверх была надета рубашка навыпуск, рубашка ее мужа, рубашка человека, которого ее лишил Роланд Балленкоа.
А что, если позвонить в дверной звонок? А что, если он подойдет к двери и она, выстрелив ему прямо в лицо, убьет сволочь так, как ей давно мечталось?
В своих фантазиях Лорен снова и снова прокручивала эту сцену. С одной стороны, она хотела раз и навсегда покончить с этим кошмаром, а с другой, понимала, что лучше развернуться и убежать, пока не поздно.
«А что делать мне?» — кричала ей Лия.
И Лорен, понимая отчаяние своей девочки, последними словами ругала себя за то, что была плохой матерью и слишком мало времени уделяла своей единственной дочери.
Но я уже здесь.
Боже, помоги мне!
Впрочем, Лорен не понимала, зачем она молится. Ни одна из тысяч молитв, которые она прочитала за прошедшие четыре года, не была услышана. С какой стати Господу слушать эту молитву?
Женщина сунула конверт с запиской в почтовый ящик, висевший рядом с входной дверью, развернулась и пошла прочь, даже не оглядываясь. Какое дело, видит он ее сейчас или нет?
По дороге домой она ни о чем не думала. Лорен не замечала ни мчащихся мимо нее автомобилей, ни мест, по которым проезжала, ни лиц людей на улицах. Она ничего не слышала. Внутренняя какофония смолкла.
Лорен не терзалась мыслью о том, правильно или неправильно поступила, сморозила глупость или сделала правильный ход. Женщина устала от собственных размышлений. Куда легче вообще не думать. Лучше вернуться домой, лечь и до конца дня ни о чем не думать. Если она не позволит себе думать, то и не будет ничего чувствовать. Острые углы сильных эмоций раскрошатся в пыль и не заденут ее.
Мысль об этом представала в образе привлекательного миража в конце Оулд-Мишен-роуд. Лорен настолько погрузилась в себя, что даже не заметила машины, стоявшей на обочине дороги напротив ее дома. Ей не хотелось замечать ее. Тем более не хотелось замечать мужчину, который выбрался из этой машины, как только БМВ Лорен притормозил у ворот особняка, в котором она жила.
Даже мельком глянув в его сторону, Лорен уже знала, кто это. Широкие плечи, обтянутые рубашкой из хлопчатобумажной ткани «шамбре». Узкие бедра в плотно облегающих их джинсах. Взъерошенные волосы песочного цвета. «Зеркальные» солнцезащитные очки. Женщина притворилась, что не заметила его. Опустив окно, она набрала код ворот. Затем Лорен уставилась прямо в ветровое стекло, горя желанием, чтобы ворота распахнулись за долю секунды, но ничего подобного не произошло…