Час урагана
Шрифт:
Странная женщина. О похоронах собственного сына говорит как о каком-то событии, не очень ее и волнующем.
— Нет, — сказала Таня. — Без вас хоронить не будут. Следователь… Он вас ищет по всем родственникам.
— Следователь? — нахмурилась Тамара Евсеевна. — Какой следователь? Мне сказали, что Аркадия можно забрать сразу, но я…
Она запнулась, ей не хотелось говорить этих слов — «но я сбежала, и забирать сына было некому». Но она так подумала, и Тане стало неприятно. Ей всегда было неприятно говорить с Тамарой, а сейчас и вовсе…
— Следователь
— Так, — Тамара встала и отошла к окну. — Аркашу убило деревом в ураган… Какое убийство, что ты несешь?
Скупо, выдавливая слова, Таня рассказала о своем приезде, о посещении морга, о том, как она поняла, что ураган не мог быть причиной смерти Аркадия и как следователь не хотел возбуждать дела, но пришлось, потому что вскрытие однозначно показало…
— Вскрытие! — вспылила Тамара. — Из-за тебя его… Господи, я хотела, чтобы ты приехала на похороны, потому что больше некому… А ты развела тут…
— Вы знали, что Аркадия убили, — твердо сказала Таня. — И убийцу знаете. Потому и прячетесь здесь. Я права?
Тамара Евсеевна стояла к Тане спиной и смотрела во двор. Долго молчала, Тане даже пришло в голову, что аркашина мать не скажет больше ни слова.
— Пойду выключу движок, — произнесла Тамара Евсеевна и пошла к двери. — Зачем зря горючее жечь?
Через минуту тарахтение смолкло, но Тамара не возващалась еще долго, Таня подумала, что аркашина мать и вовсе сбежала, но в окне она видела крупную фигуру, неподвижно стоявшую около сарайчика. Наконец Тамара Евсеевна вернулась и сказала с порога:
— Таня, раз уж так получилось, что ты уже половину знаешь, то я тебе скажу остальное, а то ты наверняка думаешь, что я просто сволочь, сына собственного похоронить не хочу.
— Я не…
— Помолчи, хорошо?
Таня кивнула.
Тамара Евсеевна налила еще по чашке чая и села перед Таней, подперев щеку ладонью.
— В последнее время, — начала она, — Аркаша не очень со мной делился своими проблемами…
«Он и раньше не очень делился, — подумала Таня. — Интересно, почему матери воображают, что детям интересно рассказывать о своих секретах?»
— Он много работал, — продолжала Тамара Евсеевна, — а дома все время проводил за компьютером, особенно после твоего отъезда. Сначала составлял какие-то программы, а потом появился Интернет, и Аркаша просиживал до трех или даже четырех часов ночи, что-то там искал, с кем-то даже разговаривал… ну, знаешь, он пишет текст, а тот ему сразу отвечает…
— Онлайновая конференция, — пробормотала Таня.
— Наверно… По-моему, это психоз какой-то. Наркотик. Его ничто больше не интересовало. От компьютера не оторвешь.
Таня могла это себе представить, самой нравилось плавать «по волнам Интернета», правда, до фанатизма не доходило, но полчаса в день она себе позволяла — как-то набрела на несколько любопытных кулинарных сайтов и черпала из них рецепты на каждый день. Какое все это могло иметь отношение к смерти Аркаши? Зачем Тамара тянет время — ясно же, что она не хочет говорить о главном?
—
— Если он столько сидел за компьютером… — пробормотала Таня.
— Да, я тоже так думала, — кивнула Тамара Евсеевна, — пыталась его отвлечь, а он на это реагировал как-то… странно. Один раз я подошла к нему, когда он работал, принесла поесть, так он обернулся ко мне, будто безумный, глаза у него были… И накричал. Я тоже в долгу не осталась, ты же понимаешь. Поругались. После этого он, когда работал, запирался в комнате…
— Тамара Евсеевна, — сказала Таня. — Я все это понимаю, но какое это имеет отношение к…
— Ты слушай, — вздохнула Тамара Евсеевна. — Я и сейчас не уверена, но по-моему, с Интернета все и началось.
— Что — все?
— Сначала звонки. Ему начали звонить по телефону в три-четыре часа ночи. Только он отключится от линии, сразу — звонок. Я в это время спала уже, но сквозь сон слышала, в тишине все хорошо слышно… Сначала щелчок, это Аркаша от Интернета отключился, и почти сразу — звонок телефона. Он брал трубку и прикрывал ее ладонью, чтобы слышно не было. Я действительно почти ничего не слышала, и это раздражало даже больше, чем если бы он кричал мне в ухо. Знаешь, когда кто-то неподалеку бормочет непонятное, спать все равно мешает, а о чем бормочет — не слышно..
— Понимаю, — кивнула Таня. — То есть, все равно непонятно…
— Я у него спросила как-то: «Кто тебе звонит в три часа ночи? Спать не дает. Не можешь перенести свои разговоры на более приличное время?» А он мне: «Если бы мог, я вообще»… И замолчал. И больше об этих звонках — ни слова.
Таня подумала, что Тамара Евсеевна недоговаривает. Характер Аркашиной матери был ей хорошо известен, не могла Тамара просто так успокоиться, наверняка она не один раз тихонько вставала с постели, подходила к двери в комнату сына и прислушивалась. Акустика в квартире была замечательной, это Таня тоже знала из собственного опыта, и, несмотря на закрытую дверь, можно было услышать даже, как в соседней комнате дышит человек…
— И вы не пробовали узнать, кто Аркаше звонил? Женщина, может быть…
— Ты ревнуешь, что ли? — хмыкнула Тамара Евсеевна. — Если бы хотела Аркашу удержать, не смылась бы так поспешно в Тель-Авив…
— Я совсем не…
— Да ладно, это сейчас ни к чему. Не женщина ему звонила, успокойся. Как-то я не выдержала, все равно ведь проснулась, почему не… В общем, прислушалась.
Прислушалась, — подумала Таня. Теперь это так называется? Наверняка ведь подобралась к аркашиной двери, приложила ухо к замочной скважине, задержала дыхание…