Час урагана

Амнуэль Павел Рафаэлович

— Нет, они сделали лучше: взяли в армию, и теперь он раскалывает чьи-секреты по указанию армейского начальства. Он наверняка сможет!

— Может быть, — повторил Жилин. — Но я, знаете ли, в этом больше не участвую, теперь делом занимается эфэсбэ. Кстати, Таня, — он помедлил, будто соображая, говорить ли дальше, — что говорят у вас в Израиле об Усаме Бин-Ладен?

— Усама Бин-Ладен, — повторила Таня. — Я как-то… То есть, имя слышала, его постоянно склоняют комментаторы. Американские посольства в Африке — это его работа?

— Ну, не лично… Но на его деньги, похоже.

— И еще израильское посольство в Аргентине?

— Нет, — покачал головой Жилин. — Там, я слышал, иранцы были. Хотя… Бин-Ладен —

главный спонсор, как теперь говорят. Вся сеть «Возрождения» создана на его деньги. Это мне Старыгин все-таки сказал — выдавил, можно сказать, из себя. Я потом, пока вас дожидался, порасспрашивал там кое-кого из аналитического отдела. Просто, чтобы Старыгин не думал, что один он такой умный. Так вот, по данным эфэсбэ, у Бин-Ладена семьдесят пять миллионов баксов только на его собственных счетах, а сколько на подставных… Точно никто сказать не может, но оценки — больше миллиарда долларов, представляете? Он пытался создать собственное атомное производство — то ли в Судане, то ли в Саудовской Аравии. Самое интересное, что денег у него на это хватило бы, а прокололся он на том, что покупал в России не тех людей, кого нужно. Пытался заполучить ученых-атомщиков, а нужно было дать кому-нибудь из высших чинов «Росвооружения»… В последние годы финансирует производство химического оружия для талибов в Афгане. Похоже, что ребята из аналитического отдела готовы заложить душу дьяволу, чтобы влезть в файлы «Возрождения» — они уверены, что найдут там информацию о том, где эти химические заводы расположены. И крупные теракты — мне сказали, что на сайте этого быть не может, но ведь до десятого уровня никто не прошел. Я вам сказал: вряд ли там планируют конкретные теракты, но уверен ли я сам, что прав? Может, действительно, если пройти все уровни, то можно было бы найти имена тех, кто взрывал дома в Москве.

— Вы так легко это говорите, Алексей! — возмутилась Таня.

— Знаете, — продолжал следователь, внимательно глядя Тане в глаза, будто гипнотизер, — знаете, я думаю, что Аркадий знал — мог знать! — конкретные места и даты будущих террористических актов. Они просто не могли оставить его в живых, когда он взломал систему окончательно. Вы понимаете, почему я все это вам говорю, хотя, по идее, не имею права — не мое расследование, я теперь просто свидетель? Сам услышал краем уха, рассказывая вам, я, вообще-то, совершаю служебный проступок… Но вы — из Израиля. Я не уверен, что эфэсбэ станет делиться с вашим Мосадом сведениями, которые сейчас получило. Понимаете? Точнее — уверен, что не будет.

— Вы хотите, чтобы я…

— Вы можете привлечь их внимание. Хакеры у них есть, убежден.

— В Мосаде? Как я могу? Что сказать? Пришла с улицы, говорит странные вещи. Мне не поверят.

— По крайней мере выслушают. Вы хорошо говорите на иврите?

— Вполне, а что?

— Вас должны понять, а то приходит женщина, не может связать двух слов…

— Нет, с этим все в порядке.

— Хорошо, — Жилин возбужденно ударил ладонью по столу. — Тогда я вам дам кое-что для начала. Без ссылок на меня, договорились?

Таня кивнула. Жилин на минуту вышел и, вернувшись, протянул Тане запечатанный конверт — обычный почтовый конверт без марки.

— Здесь пароли, обнаруженные в книге Немировского, — сказал он. — Может быть, это вам поможет…

— Вы же сказали, что пароли старые.

— Для хорошего хакера и это может стать зацепкой. Стиль конструирования, например. Я не знаю, не специалист. Возьмите.

— Спасибо, — сказала Таня, пряча конверт в сумочку.

— Еще чаю? Извините, Таня, я, должно быть, плохой хозяин. Вместо того, чтобы отвлекать вас, рассказывать анекдоты… Получается, что я вас чуть ли вербую. Знаете, я живу один уже второй год, жена ушла и ребенка забрала, у нас сын, ему сейчас шесть,

скоро в школу… Вы женщина, вы можете сказать, почему она так… Я работаю, да, часто не ночую дома, но ведь работа такая, она знала, когда за меня выходила… Зарабатываю неплохо — по нынешним временам. Не ругались никогда. Однажды возвращаюсь с дежурства — ее нет, сына нет, вещей нет, даже записки нет. Пришлось чуть ли не в розыск объявлять… Почему?

Какие у него больные глаза, — неожиданно поняла Таня.

— Можно еще чаю? — пробормотала она.

— Да, конечно. Извините, что я… Вырвалось.

— Ничего… Может, ей было одиноко ночами, может, она просто боялась темноты, а вас рядом не было…

Жилин махнул рукой, и взгляд его снова стал спокойным и приветливым — взгляд радушного хозяина, угощающего чаем иностранную гостью.

Таня поднялась, ей не хотелось продолжать разговор, он мог принять совершенно ненужное ей направление.

— Я вас провожу, — вскочил Жилин.

По дороге молчали. Следователь хмурился, возможно, ругал себя за то, что не смог сдержаться, а Таня смотрела в окно на подсвеченные дома, думать о плохом не хотела, а хорошего не предвиделось, и она отгоняла любые мысли — даже самые простые, вроде той, что наверняка этот Жилин захочет продолжить знакомство, и как ей быть, чтобы не показаться грубой и неблагодарной?

У дома Светы Жилин резко затормозил и повернулся к Тане.

— Не задерживайтесь в Москве, — сказал он. — И конверт не потеряйте. Вы помните, что…

Он не договорил.

— Что из-за этих паролей убили Аркашу? — закончила Таня.

— Будьте осторожны, — повторил Жилин. — Вообще-то араб этот не опасен, он в камере. Но может быть кто-то еще… Впрочем, маловероятно. Почему я вас пугаю? Не обращайте внимания, Таня. Все будет хорошо.

Таня кивнула и открыла дверцу машины. К подъезду шла, не оборачиваясь.

Утром, выходя из дома, она видела на противоположной стороне улицы поваленный ураганом клен. Сейчас дерева уже не было. Ничто не напоминало о стихии, будто прошло не двое суток, а год. Господи, — подумала Таня, — неужели я была в морге и видела Аркадия? И больше никогда не увижу?

Она не стала дожидаться лифта и начала медленно подниматься по лестнице.

Глава восемнадцатая

Тане нужно было выходить в вечернюю смену, и с утра она прибралась в квартире. Отец сказал, уходя на работу: «Пыль на телевизоре», и этого было достаточно, чтобы Таня прошлась с тряпкой по всем комнатам — на самом деле пыли почти и не было, откуда ей быть, если последний хамсин прошел две недели назад, а в прошлый выходной они с мамой уже делали влажную уборку?

В начале пятого Таня включила телевизор, чтобы посмотреть перед уходом какой-нибудь веселый клип по музыкальному каналу, и застыла посреди гостиной, прижимая к груди вешалку с рабочей одеждой. Первый израильский канал показывал горевшую спичку огромного небоскреба («Фильм? — подумала Таня. — Не люблю эти голливудские съемки»), и диктор голосом одновременно ратерянным и взволнованным произносил страшные слова, которые не могли иметь отношения к реальности.

— То, что вы видите на своих экранах, — частил диктор на иврите, — это прямой эфир компании Си-Эн-Эн. Одна из стоэтажных башен Всемирного торгового центра в Нью-Йорке буквально несколько минут назад подверглась террористической атаке. Пассажирский самолет врезался в небоскреб на уровне примерно восьмидесятого этажа. Пока неизвестно, кто находился в этом самолете, были ли там пассажиры. Но в здании — это вы видите сами — возник сильный пожар. Наверянка сотни людей, находившихся на верхних этажах, оказались отрезаны. Господи! — воскликнул диктор неожиданно. — Что это?! Люди бросаются из окон — смотрите, смотрите! Они…