Час ведьмовства

Райс Энн

Не кто иной, как его друг Джимми принес ему на следующий день эти кожаные перчатки. Майкл сомневался, что они помогут, но решил попробовать. Его возбужденное состояние граничило с помешательством. Он без умолку говорил, обращаясь ко всем подряд.

Когда журналисты звонили ему в больницу, он торопливо описывал им «происходящее». Когда же они прорвались к нему в палату, Майкла было не остановить. Он говорил без остановки, снова и снова подробно излагая свою историю, и при этом снова и снова повторял:

– Я не могу вспомнить!

Ему

давали различные предметы и просили коснуться их. Майкл прикасался и рассказывал, что видит.

– Это не имеет никакого смысла, – добавлял он.

Потом камеры выключили, и одновременно смолкли мириады электронных звуков. Больничная администрация выпроводила журналистов. Майкл боялся дотронуться даже до вилки или ножа. Он перестал есть. Персонал больницы валом валил в палату, чтобы сунуть ему в руки тот или иной предмет.

Принимая душ, Майкл коснулся стены и опять увидел ту недавно умершую женщину. Она провела в палате три недели. Майкл слышал, как она убеждала невестку: «Я не хочу идти в душ. Неужели ты не понимаешь, что я больна?»

Но невестка все-таки заставила ее встать под душ… Вон из душевой кабины, и поскорее! Изможденный, Майкл повалился на кровать и засунул руки под подушку.

Когда он впервые натянул черные кожаные перчатки, перед глазами вспыхнуло несколько картин. Тогда он медленно потер руки одну о другую, надеясь, что образы потускнеют. Какое-то время видения еще проносились перед глазами, но уже не были четкими. В мозгу звенело от многочисленных имен. Затем наступила тишина.

Майкл медленно потянулся к подносу с ужином и осторожно взял нож. Что-то на миг возникло, но образ был бледный, немой, а вскоре и вовсе исчез. Майкл поднес ко рту стакан, выпил молока. Только легкое мерцание перед глазами. Прекрасно! Значит, фокус с перчатками удался! Задача лишь в том, чтобы все движения были по возможности быстрыми.

И еще в том, чтобы поскорее убраться отсюда! Однако врачи не отпускали его.

– Хватит с меня сканирования мозга, – настойчиво твердил Майкл. – Мой мозг в превосходном состоянии. Это руки сводят меня с ума.

Все, кто его окружал, старались помочь: и доктор Моррис, и главный врач, и друзья, и тетя Вивиан, которая часами сидела возле его постели. По настоянию Майкла доктор Моррис связался с бригадой «скорой помощи», береговой охраной, службой по чрезвычайным ситуациям, а также с той женщиной, которая возвращала Майкла к жизни, пока люди из береговой охраны искали ее яхту. Словом, со всеми, кто мог помнить, говорил ли Майкл тогда что-либо важное. Одного-единственного слова достаточно, чтобы взломать замки его памяти.

Но оказалось, что никаких слов Майкл не произносил. Владелица яхты сообщила: открыв глаза, он что-то пробормотал, но она не расслышала. По мнению женщины, слово начиналось на букву «л». Возможно, чье-то имя. Вскоре его забрала береговая охрана. В машине «скорой помощи» он стал буянить – пришлось сделать ему успокоительный укол.

Майкл все равно хотел поговорить со всеми этими людьми, особенно с женщиной, приводившей его в чувство. Об этом он сказал тележурналистам, пришедшим брать интервью.

Каждый

вечер Джимми и Стейси засиживались в его палате допоздна. Каждое утро приходила тетя Вивиан. Наконец пришла и Тереза, робкая, испуганная. Она, видите ли, не выносит больничную обстановку и не может находиться среди больных людей!

Майкл рассмеялся. Это же надо договориться до такого! Затем, поддавшись импульсу, он не удержался: стянул перчатки и схватил Терезу за руку.

«Боюсь… не люблю тебя, ты теперь стал центром внимания… послать бы все это подальше… не верю, что ты там утонул, это смешно… я хочу отсюда уйти… прежде чем туда ехать, ты должен был мне позвонить…»

– Поезжай-ка домой, голубушка, – сказал ей Майкл.

Однажды во время тихого часа одна из сиделок сунула ему в руку авторучку в серебряном корпусе. Майкл только что очнулся от крепкого сна. Перчатки лежали на тумбочке.

– Назовите мне ее имя, – попросила сиделка.

– Я не знаю ее имени. Я вижу письменный стол.

– Постарайтесь.

– Красивый письменный стол из красного дерева, столешница обтянута зеленым сукном.

– Но как зовут женщину, которая пользовалась этой ручкой?

– Эллисон.

– Правильно. А где она находится?

– Не знаю.

– Попробуйте еще раз.

– Говорю вам, я не знаю. Женщина дала вам эту ручку, вы положили ее в сумочку, а сегодня утром достали. Это всего лишь образы, картинки. Я не знаю, где эта женщина. Вы сидите в кафе и что-то рисуете этой ручкой на бумажной салфетке. Вы думаете о том, чтобы показать ручку мне.

– Она умерла, не так ли?

– Говорю вам, я не знаю. Не вижу. Эллисон – это все, что я могу сказать. Она писала этой ручкой список продуктов. Ради Бога, неужели вы хотите, чтобы я перечислил вам, что туда входило?

– Вы должны видеть больше.

– А я не вижу!

Майкл натянул перчатки. Теперь ничто не заставит его снять их снова.

На другой день Майкл покинул больницу.

Три следующие недели были сплошным мучением. Майклу позвонили двое служащих береговой охраны, а также один из водителей «скорой помощи», но никто из них не смог ему помочь. Что касается его спасительницы, то женщина не желала, чтобы где-либо упоминали ее имя. Доктор Моррис обещал выполнить эту просьбу. Между тем береговая охрана сообщила прессе, что они не успели записать ни название судна, ни его регистрационный номер. Один из журналистов утверждал, что это прогулочная океанская яхта. Если так, сейчас она вполне может находиться в другом полушарии.

К этому времени Майкл понял, что рассказал свою историю уже слишком большому числу людей. Каждый популярный журнал в стране стремился напечатать на своих страницах интервью с ним. Куда бы Майкл ни пошел, он повсюду сталкивался с газетчиками или просто любопытными, норовившими сунуть ему в руки бумажник или фотографию. Телефон звонил беспрерывно. У входной двери громоздились груды писем. Хотя Майкл все это время «собирал чемоданы», он никак не мог решиться на отъезд – вместо этого целыми днями пил ледяное пиво, а когда оно недостаточно замораживало мысли, брался за бурбон.