Час волка

МакКаммон Роберт Рик

Мышонок услышал чей-то придушенный вскрик. Это из его собственной глотки, дошло до него. Он будто бы почувствовал на себе эту петлю.

– Ну? Что стоишь тут, раззявив рот? Сними его.

Мышонок оглянулся на солдата.

– Я... нет... пожалуйста... я не могу...

– Давай, недомерок. Принеси хоть какую-то пользу.

– Пожалуйста... Меня вырвет...

Солдат напряг мышцы, вожделея следующий пинок.
– Я сказал снять его. Повторять не буду, ты, малявка...

Его швырнуло в сторону, и он, споткнувшись о сосновый пенек, уселся на заднее место. Майкл потянулся,

ухватился за ноги трупа и сильно дернул вниз. Гнилая веревка подалась, к счастью обрываясь раньше, чем у трупа оторвалась голова. Майкл еще раз дернул, и веревка лопнула. Труп свалился и упал у ног Мышонка мешком с костями.

– Проклятье!
– солдат с раскрасневшимся вскочил лицом, сдернул с карабина предохранитель и сунул ствол в грудь Майклу. Палец его держался на курке.

Майкл не пошевелился. Он уставился в глаза человека, глаза обиженного ребенка, и сказал: - Сохрани пулю для русских, - на чистейшем баварском диалекте, поскольку его новые документы удостоверяли, что он баварский фермер, разводивший свиней.

Солдат сморгнул, но палец его оставался на курке.

– Маннергейм!
– крикнул лейтенант, шагая к ним.
– Опусти винтовку, дурак! Они немцы, а не славяне.

Солдат тут же подчинился. Он снова накинул предохранитель, но все еще молча упрямо глядел на Майкла. Лейтенант встал между ними.
– Иди, смотри за теми, - сказал он Маннергейму, показывая на группу пленных. Маннергейм поплелся туда, а офицер со щеками-пышками повернулся к Майклу.
– Не трогай моих людей. Понял? Я мог бы позволить ему застрелить тебя, и был бы прав.

– Мы оба на одной стороне, - напомнил ему Майкл, взгляд его был спокоен.
– Разве не так?

Лейтенант молчал. Слишком долго. Не заметил ли он какую-то фальшь в моем диалекте?
– подумал Майкл. Кровь у него застыла.
– Дай-ка посмотреть на твои документы, - сказал лейтенант.

Майкл полез в свою покрытую грязью коричневую куртку и вынул документы. Лейтенант раскрыл их и стал изучать отпечатанные данные. Здесь в правом нижнем углу, сразу под подписью чиновника по выдаче разрешений, была официальная печать.
– Фермер, разводящий свиней, - тихо пробормотал он и покачал головой.
– Боже мой, до чего дошло...

– Я по-своему тоже воюю, - сказал Майкл.

– Наверно. Но если бы все действительно воевали, русские не прорвали бы фронт. Эти сволочи не остановятся, пока не дойдут до Берлина. На какую службу ты пошел добровольцем?

– Мясника.

– Представляю, что у тебя в этом есть опыт, верно?
– Лейтенант брезгливо посмотрел на грязную одежду Майкла.
– Когда-нибудь стрелял из ружья?

– Нет.

– А почему не записывался добровольцем раньше?

– Растил свиней.
– Глаз Майкла уловил движение, через плечо лейтенанта он увидел, как один из солдат шел в сторону фургона с сеном Гюнтера, где было спрятано оружие. Он услышал, как Мышонок кашлянул, и понял, что тот тоже увидел.

– Черт возьми, - сказал лейтенант, - ты почти того же возраста, что мой отец.

Майкл смотрел как солдат подошел к фургону. Кожа у него на затылке напряглась. Солдат влез сзади на фургон и улегся на сене поспать. Несколько других солдат обзывали его и освистывали, но он

только посмеялся и, сняв свою каску, положил голову на руки. Майкл видел, что еще три солдата сидели сзади на грузовике, остальные рассредоточились между пленными. Он глянул на Гюнтера через дорогу. Гюнтер перестал рубить дерево и смотрел на солдата, лежавшего, ничего не ведая, на их арсенале.

– Ты выглядишь вполне годным. Не думаю, что мясницкая служба будет возражать, если ты несколько деньков поработаешь на рубке леса, позащищаешь родину моим оружием.
– Лейтенант сложил бумаги Майкла и вернул их ему.
– Мы должны расширить эту дорогу для танков. Понятно? Ты послужишь во славу Рейха, и при этом даже не замараешь рук кровью.

Несколько дней, мрачно подумал Майкл. Нет, это совсем не подходит.

– Вы, оба, идите работайте, - приказал лейтенант.
– Когда закончим работу, поедете дальше своей дорогой.

Майкл увидел, как солдат в фургоне сменил положение, пристраиваясь поудобнее. Он слегка подровнял сено, и если он нащупает под собой какое-нибудь оружие...

Просто ждать и смотреть, обнаружит он оружие или нет, было смертельно опасно. Лейтенант уже шел обратно к грузовику, уверенный в своих способностях убеждать. Майкл ухватил Мышонка за локоть и потянул рядом с собой в сторону дороги.
– Ты молчи, - предупредил его Майкл.

– Эй, ты!
– крикнул один из солдат.
– Кто тебе сказал бросить работу?

– Нам хочется пить, - объяснил Майкл, обращаясь скорее к обернувшемуся лейтенанту.
– У нас в фургоне ящик с едой. Вы ведь разрешите нам напиться, прежде чем продолжить работу?

Лейтенант махнул им рукой и влез на скамью грузовика, чтобы дать отдохнуть ногам. Майкл и Мышонок пошли через дорогу, в то время как пленные продолжали рубить и сосны с треском валились наземь. Гюнтер посмотрел на Майкла, глаза у него расширились от испуга, и Майкл увидел, что солдат запустил руку в сено, чтобы убрать то, что мешало его расслабленной позе.

Мышонок торопливо прошептал: - Он нашел.

– Ага, - выкрикнул солдат, когда его пальцы нащупали предмет и вытащили его.
– Поглядите-ка, лейтенант Зельцер, что эти собаки от нас припрятали!
– Он поднял кверху руку, показывая обнаруженную им бутылку, наполовину наполненную шнапсом.

– Доверяешь крестьянам, а они, вот, таят в секрете, - сказал Зельцер. Он встал. Другие солдаты нетерпеливо смотрели туда.
– Там есть еще бутылки?

– Подождите, я посмотрю.
– Солдат стал шарить по сену.

Майкл подошел к фургону, оставив Мышонка в шести шагах позади. Он выронил топор, залез глубоко в сено, и руки его сжали предмет, который, он знал, там был.
– Тут есть кое-что, что утолит твою жажду, - сказал он, вытаскивая автомат и снимая предохранитель.

Солдат разинул рот, глаза у молодого парня были синие, как норвежский фьорд.

Майкл, не колеблясь, выстрелил, пули прострочили грудь солдата, отчего тело его заплясало, как марионетка. Едва прозвучала первая очередь, Майкл обернулся, направил ствол на солдат сзади на грузовике и открыл огонь. Топоры перестали стучать, и на мгновение как немецкие солдаты, так и пленные застыли неподвижно, словно раскрашенные статуи.