Чаша и Крест
Шрифт:
Он слегка шевельнулся в темноте, и она услышала легкий звон.
— Завтра я точно получу право все время следить за вами. Вы будете на меня сердиться, не правда ли? Скажете, что я не имею право вторгаться в вашу личную жизнь?
— Нет! — прошептала она, задыхаясь. И в этот момент, словно отвечая на ее крик, взошла луна, и из сумрака выступила темная фигура, сидящая на полу всего в каких-то двух шагах от нее. Она рванулась к нему, но почему-то не посмела прикоснуться и застыла совсем рядом, опустившись на пол. Теперь она видела его лицо,
Он уже не казался ей похожим на Бенджамена. Она не думала об этом. Она любила того, кто был перед ней. Ей было все равно, на кого он похож. Она отдала бы всю свою кровь за него до капли — но никто не предлагал ей сделать это.
— Рандалин, дорогая моя, — его голос прозвучал мягко, — зачем вы пришли? Я сначала так испугался, когда вас увидел. Но потом понял, что вы свободны, вряд ли Ронан посадил бы вас в одну камеру со мной. Он просто зачем-то позволил вам сюда прийти, только не знаю, чего в его поступке больше — милосердия или изощренной мести. Зачем вы приехали в Эмайну, Рандалин?
— Вы еще спрашиваете, — прошептала она. Комок по-прежнему давил на горло, не позволяя свободно вздохнуть. — Нас тут много. Мы все приехали за вами из Круахана — и Торстейн, и Бэрд, и Жерар, и все остальные. Все, кто вас любит.
Гвендор еле слышно вздохнул.
— Позаботьтесь о них, — почти шепотом произнес он. — Если вы можете как-то повлиять на Ронана… я видел на вас орденский плащ, хотя не понимаю до сих пор, как вам это удалось… пусть моя участь минует их, Рандалин.
— Вы так ничего и не поняли? Если бы это помогло, я принесла бы в жертву весь мир, начиная с себя. Что мне судьба остальных?
— А если я очень попрошу вас об этом?
Мы стояли за дверью камеры, Мы могли видеть только еле заметную полоску света, упавшую на пол перед нашими сапогами. Мы могли только слышать, что происходит внутри. И лучше бы мне не слышать этого никогда.
Рандалин неожиданно уронила голову на колени и зарыдала так горько, как я не мог даже себе представить. Подобные ей женщины не могут так плакать. Если они захлебываются в слезах — значит, мир близок к своей гибели.
— Ну пожалуйста, не надо, — услышал я сломленный голос Гвендора. — Рандалин… Я хотел прийти на свою казнь с улыбкой. Зачем вы делаете это со мной?
Она всхлипывала, задыхаясь, держась за грудь из последних сил.
— Г-гвендор… я…до конца п-просила их. Я… на все была готова. Я все равно… я не переживу вас. Я вас… я люблю.
Рука, перетянутая толстым железным браслетом, осторожно прикоснулась к опущенной на колени головке со спутанными рыжими волосами. Он слегка вздрогнул — таким счастьем ему показалось дотронуться до мягких кудрявых волос, которые в свете луны потеряли свой цвет и неожиданно показались
— Послушайте, Рандалин, — он придвинулся вперед, насколько позволяли цепи, и взял ее за плечи. — Забудьте обо мне. Вы сможете испытать радость с кем захотите. Не стоит проливать по мне больше слез, чем уже случилось. Я не заслуживаю этого, поверьте мне, Рандалин… Рэнди… Я все равно умер бы за вас… Не надо обо мне плакать… Ничего не надо… Я этого… я не стою… Рэн… Что вы делаете?
Они сидели на холодном полу камеры, тесно прижавшись друг к другу. Рандалин подняла голову, и их губы соприкоснулись.
Гвендор сделал легкое движение, чтобы вырваться, но это было выше его сил. Они целовались, ловя губами воздух из легких другого, задыхаясь, стирая губами текущие по щекам слезы. Рандалин проводила языком по рубцам на его щеке, забыв обо всем, ничего не понимая, замкнув руки в кольцо на его шее.
— Не кажется ли вам, что уже достаточно?
Рандалин вздрогнула, узнав голос Ронана, но не обернулась, только спрятала лицо на плече Гвендора.
— Мессир Ронан, — Гвендор мягко отвел ее руки от своей шеи, — я до конца жизни благодарен вам и буду благодарен за той чертой, куда вы меня отправите, если только вы исполните одну мою просьбу.
— Какую именно?
Ронан стоял на пороге камеры — не более чем темный силуэт, об истинном ранге которого можно было догадаться только по блестящим цепям и знакам на камзоле.
— У нее теперь никого нет кроме вас. Не забывайте об этом.
Выскользнув из его рук, Рандалин взлетела на ноги, как подброшенная.
— Будь я проклята, если съем хоть кусок хлеба в его доме!
Я мог наблюдать за ними сквозь неплотно закрытую дверь. Выражение лица Гвендора напомнило мне спокойного, чуть улыбающегося и уверенного в своей правоте заговорщика. Ронан опустил веки, отстранившись от всех угрызений совести.
Великий Магистр сделал мне знак, чтобы я чувствовал себя свободно и не смущался вытащить Рандалин из камеры — если она не захочет, то и насильно.
— О мой драгоценный, неожиданно приобретенный родитель! — она кинула быстрый взгляд на Ронана, оказавшись в коридоре. — Не боитесь ли вы внезапного счастья увидеть меня в вашем кругу? Впрочем, я обещаю, что принесу вам бесконечный успех и удачу. Я по вашему лицу вижу, что вы жаждете поторговаться о жизни и судьбе тех, кто вам особенно не нужен, но за кого еще можно выручить что-то полезное. Я не права?
— Я потребовал от магистрата, чтобы их всех отпустили.
Рандалин прошлась по его лицу припухшими от слез и сощуренными глазами.
— Это хорошо, — сказала она. — Имейте в виду, что это будет не последнее мое условие.
— Что еще ты хочешь?
— Я хочу присутствовать завтра… — все-таки она запнулась, это было слишком даже для нее.
— Зачем?
— Я хочу запомнить всех, кто там будет, — прошипела Рандалин, и мне стало очень холодно от этого шелестящего голоса. — Мне это пригодится.