Чаша терпения
Шрифт:
– Завтра с утра засяду за газеты, - сказал я.
– Насчет пришельцев надо копнуть поглубже.
– Завтра поедете в Чивиту, Олег. Нельзя, чтобы экспедиция развалилась окончательно. И прихватите с собою вон ту зеленую папку, слева на шкафу. Там газетные россказни про инопланетян. Кстати, вы еще, кажется, не обустроились в номере. И не поужинали...
– Номер мой напротив вашего, Учитель. Что касается ужина, то я просто выпью внизу, в баре, теплого молока, а потом минут пять-десять прогуляюсь. Заодно позвоню Марио из автомата.
Тень улыбки проскользнула по иссохшим губам Учителя, как лунная тень.
– После разговора с Марио зайдите, Олег, ко мне...
От гостиницы к невидимому морю тянулась слева стена тростника. Сухие стебли слабо позванивали под ветром. Справа подступали к улице уродливые жирные кактусы, похожие на скульптуры модернистов. За двухметровыми кактусами угадывались двухэтажные особняки местной знати. Ни одно окно в них не светилось:
Сицилия засыпает рано.
Телефон Марио я помнил наизусть. Трубка долго молчала. Я уже отчаялся, когда раздался певучий голос, который я узнал бы из тысячи других:
– Слушаю.
– Антонелла белла *, - выдохнул я.
– Может, ты вспомнишь Олега? С нежным прозвищем Земледер.
(Да, иначе как земледерами нашего брата археолога она не именовала.)
И снова долгое молчание.
– Антонелла, - сказал я шепотом.
– Откуда ты свалился?
– спросила она тоже шепотом.
– Из Москвы? Из Рима? С Меркурия?
– Из Палермо. Из "Золотой раковины". И намерен звонить тебе беспрерывно, пока не кончится виза. Позови, пожалуйста, к телефону Марио.
Трубка сотряслась от всхлипываний.
– Святая мадонна, он в госпитале бенедиктинцев.
А до этого чуть не умер в Солунто. Господи, как он мучился, как бредил! Но слава богу, остался жив.
– Она опять зашептала: - Я переехала сюда, к нему, потому что мама без Марио совсем сдала.
Я спросил:
– Ты не помнишь его диагноз, Антонелла? Может, нужны какие-то лекарства?
– Белла (итал.) - прекрасная.
– В том и ужас, что никто ничего не знает. У нас это называется просто-эпидемия. Многие уже умерли, ты, верно, слышал. Это чудо, что я в тот день не поехала с Марио в Сигону.
– Она всхлипнула.
– Можно ли навестить Марио в госпитале?
– Только по воскресеньям, с четырех до шести.
В другие дни монахи не пускают. У них там строго.
– Воскресенье послезавтра. Давай встретимся в три, возле картинной галереи? Вместе съездим к Марио.
– У галереи? Возле фонтана "Трех лилий"? На нашем любимом месте? Ты не забыл? " *- печально спрашивала она.
– Я ничего не забыл, Антонелла белла, - сказал я.
– Если понадобится моя помощь до встречи, звони в "Золотую раковину". Но учти: завтра почти весь день я буду на раскопках. Спокойной ночи!
– Узнаю тебя, Земледер. За эти годы ни одного звонка, ни строки, а желаешь спокойной ночи, будто мы
– Средиземному морю. Ты, кажется, окрестила его землеобъятным, помнишь? И куда можно уйти по лунной дорожке, не забыла?
^- Оставь этот тон, Земледер!
– Она повысила голос, и он слегка задрожал: - И запомни: землеобъятное море давно смыло все наши следы. Остались лишь твои потуги на остроумие. Продолжай веселиться. Чао!
Она повесила трубку и больше на звонки не отвечала.
Я вернулся в гостиницу. Несколько пожилых плотно сбитых господ, видимо, из Западной Германии, похохатывали у телевизора с экраном на полстены. В ресторане играл сразу на пяти инструментах кудрявый человек-оркестр. Я отказался от заказанного молока и пошел к Учителю. Он тоже смотрел телевизор.
– Вы, Олег, кое-что потеряли, - сказал учитель,- Только что показывали несколько фото инопланетян.
– Которые бесчинствуют по всему острову на радость газетчикам? Ну и потеха. На что они похожи?
На сосиски? На осьминогов? На велосипеды с гусиными лапами?
– На существа в скафандрах. Двуногие. Двурукие.
Одноголовые. Оседлавшие "летающую тарелку" довольно изящных форм. Учитель показал руками подобие эллипса.
– Само собою. Пришелец без "летающей тарелки" - что ведьмочка без помела.
– Увы, Олег, вы правы, - сказал Учитель, "^- Здесь полный трафаретный набор. Вблизи "тарелки" и мотор у автомобиля глохнет, и желтые пятна на трав$ от нее остаются, как будто...
– Он задумался недоговорив.
– Позвольте докончить за вас, Учитель, - сказал я.
– Как будто вылился желток из яйца ихтиозавра.
Размером с летающее в небе озеро. С ликами великих археологов. Не так ли?
Странно, но на упоминание о летающем озере Учитель ничего мне не ответил.
* * *
В два часа ночи я вышел у себя в номере на балкон.
Белая подкова "Золотой раковины" лежала на склоне холма, сбегавшего к заливу. В свете молодого месяца серебрились купола тутовых, лимонных, гранатовых деревьев вперемешку с кактусами. Слева, где петляла бетонная дорога, возвышался Драконий мыс. Он и впрямь походил на дракона, припавшего пастью к морю. Десяток деревцев с искривленными от ветра стволами - скорее всего маслины-смахивали на драконий гребень.
Море выдыхало запах водорослей, медуз, пенящихся волн. Волны катились к зеву дракона из времен странствий Одиссея и его сотоварищей, времен Фемистокла и Ганнибала, Пуннческих войн, немыслимых триумфов цезарей на колесницах, запряжённых львами, времен, в водовороте которых рождались и гибли вожди, наложницы, сатрапы, палачи, смотрители маяков, предсказатели будущего, мудрецы, умерщвляющие сами себя по повелению сатрапов, предпочитая изгнанию к берегам Ойкумены, земли обитаемой, - смерть. Волны накатывались, как римские когорты, взбрызгивая темную влагу.