Чаша терзаний
Шрифт:
— С какой стати? — теперь я смотрела на него с вызовом. — Я раздала все долги и хочу только одного, чтобы все, включая Вас, оставили меня в покое!
В его взгляде я прочитала, что ответный выпад будет весьма болезненным для меня, но неожиданно он улыбнулся.
— Всё-таки некоторые черты твоего характера остались незыблемы. Ты так и не научилась достаточно хорошо скрывать свою боль.
Я хотела выкрикнуть: «Да что вы знаете о боли!», но слова застряли у меня в горле, напомнив о том, что вести себя как плаксивый
— Во мне ещё кое-что не изменилось. У меня всё такое же тёплое сердце и такая же живая душа, поэтому я просто не могу и всё.
— Ты боишься своих воспоминаний?
— Я боюсь, что не смогу больше выносить их компанию. Здесь, в этом новом мире, я начала всё с нуля. Здесь я просто человек с другой судьбой. Всё, что было «до» осталось где-то очень глубоко, подобно выцветшим фотографиям. Если Вы заставите меня вернуться, они снова придут, будут говорить со мной. Призраки из прошлого, как и прежде, станут частыми ночными гостями. Это приведёт только к одному — я окажусь там, где была в самом начале своей новой жизни, а я меньше всего хочу этого, профессор.
— Если уж ты сама затронула эту тему, то позволь заметить, что я не знаю, где ты была. То, что ты живёшь и работаешь здесь, я узнал совсем недавно. Мы все считали тебя погибшей.
Я посмотрела на него с недоверием, пытаясь понять, говорит ли он сейчас правду или лжёт, но так и не найдя ответа, пожала плечами.
— Я не думаю, что даже если я расскажу, Вам это хоть что-то даст. Это всё дела людей.
— Ты хотела сказать маглов, — он, сделал ударение на последнем слове.
— Я предпочитаю их так не называть, и не только потому, что долго прожила среди них.
— Но в этом слове нет ничего плохого…
— Просто оставьте за мной это право.
— Собственно, ты права, меня не эта тема волнует. Мне гораздо более важно, что ты скажешь, если я предложу избавление от самых страшных кошмаров в обмен на согласие работать в Хогвартсе.
— Каким образом?
— Ты что-нибудь слышала о Чаше Терзаний?
Я уставилась на него с удивлением.
— Конечно. Но для неё нужен Хранитель, а Вы сами знаете, что никто не пойдёт на это, потому как если…
— Ты хочешь мне рассказать принцип её работы?
— Нет, но…
— Я согласен быть Хранителем твоей Чаши.
— Мне кажется, Вы не до конца понимаете. Вы можете не ожидать…
— Я уже сказал тебе, что прекрасно отдаю себе отчёт в собственных действиях и разделю её с тобой, как только придёт время! — отрезал он.
— А какова цена?
— Будешь работать преподавателем в Хогвартсе столько, сколько потребуется.
Поджав губы, я покачала головой.
— Я ещё не всё забыла. Это ведь не может служить оплатой. Возвращение и работа преподавателя не претит мне. Я погашу долг, только сделав
— Об этом поговорим, когда придёт время.
— В какую игру Вы играете, профессор Дамблдор?
Он резко отодвинул свой бокал, так что несколько бордовых капель упало на белоснежную скатерть.
— Ты настолько не доверяешь мне? Что же, я не буду тебя уговаривать и уж тем более заставлять. Но подумай, Эни, что ты выберешь. Жизнь, состоящую из одинаковых дней в чужом мире с чужими людьми, и будешь тайно, по ночам, отрабатывать заклинания, чтобы не забыть, кто ты? Или возвращение в мир, где ты родилась и выросла, где ты можешь делать то, что хочешь, а не то, что вынуждена.
Тон его голоса оставался прежним, приглушённо-спокойным, но глаза метали молнии.
— Даю тебе ночь на размышление, завтра утром я приду за ответом. Только прошу не забывать, что дав этот ответ, ты уже не сможешь передумать ни через час, ни через год!
Он порылся в карманах, достал несколько скомканных банкнот и положил их на блюдце, затем поднялся и вышел, не сказав больше ни слова.
Глава 2
Дождь так же внезапно прекратился, как и начался. Я не помню, как добралась домой, потому что чувствовала себя напрочь измученной. В голове вертелось только одно: «Вернуться домой!». Где-то глубоко в душе я мечтала об этом последние тринадцать лет, но до сегодняшнего дня была абсолютно уверена, что не смогу этого сделать никогда.
Ночь прошла в тяжких размышлениях. Я понимала, раз зовут — значит нужна. Кроме того, профессору Дамблдору можно было доверять. Ну, по крайней мере, пока дело не касалось его «высших целей». Нет, я боялась совсем не профессора, и даже не того, что он может потребовать. Я боялась себя, и опасалась, что всё чему я научилась за эти годы, всё, что я с рвением умалишённой отрабатывала каждую ночь в своей закупоренной квартирке, не сработает там, в мире реальном. Но всё же этот мир был моим домом, домом по которому я неистово скучала. Я скучала по его сумасшедшим жителям, по его воздуху, по его прекрасным законам и возможностям. Но больше всего я скучала по самой себе — настоящей.
Начало светать, а я всё ещё не приняла решения, какой дам ответ. В окно, через неплотно прикрытые жалюзи пробился первый луч солнца, и немного пройдясь по комнате, остановился на маленькой деревянной шкатулке. Крышку шкатулки украшал большой косматый волк, его пасть служила замком. Я бы не позавидовала тому, кто захотел бы её открыть в моё отсутствие. Самое меньшее, чем мог похвастаться бедняга после такой попытки, это отсутствием одного пальца на руке. Я схватила шкатулку, ласково почесала деревянного волка за ухом и прошептала: «Прости, что так долго не открывала».