Чаша Торна
Шрифт:
— Дух… перед тобой дверь… открой ее…
Элементаль медленно двинулся к стене, перегораживающей проход. Он остановился в шаге от стены, с минуту стоял неподвижно, разглядывая монолит, затем в тишине снова прозвучал его голос.
— Дверь сильна. Я слаб. Могу открыть на четыре удара вашего сердца.
— Стойте, так же нельзя! — взволнованно воскликнул Брик. — А если там тупик… мы же будем погребены под этими скалами.
Рон хотел было заметить, что если они не найдут выхода, то их и так можно будет считать погребенными, но не успел. Дух повернулся к юноше и тихо прошептал:
— Могу открыть навсегда. Нужна кровь. Живая кровь мага.
Брик вздрогнул. Он слышал о магии крови, которая считалась одной из самых сильных — потому некроманты и были опасны, что большая часть их черной магии покоилась на кровавых обрядах. И всех магов учили, что их кровь — самое ценное, что есть у человека. Только с помощью крови мага можно было подчинить его волю — а для волшебника нет ничего страшнее.
И тут же он понял, что, промедли с ответом хоть минуту, — и леди Айрин предложит духу свою кровь.
— Да! — торопливо ответил он. — Да, конечно…
— Не бойся, — прошелестел дух. — Мне нужно немного…
Он сложил руки горстью, и каменные пальцы слились друг с другом, образуя небольшую чашу. Брик выдернул из ножен кинжал и, боясь передумать, резанул левую руку.
Одна за другой падали густые, темные капли в каменную чашу. Капли падали беззвучно, и ничто не нарушало тишину — все затаив дыхание ждали.
— Хватит… — наконец прошептал дух.
Брик, зажав ладонью рану, стал бормотать заживляющие заклинания. Несмотря на то, что магия здесь действовала слабо, относительно небольшой разрез ему удалось зарастить быстро, и, когда он убрал окровавленную ладонь, рану уже стягивал белесый шрам. Впоследствии, если захочет, он сумеет убрать и рубец, но сейчас было не до того.
Дух земли двинулся к двери, медленно переставляя ноги, и стук его каменной шкуры о пол тоннеля заставил всех вздрогнуть. Айрин ожидала, что элементаль произнесет заклинание, но духу это было не нужно. Он и говорил-то только ради того, чтобы люди смогли его понять. Сила же земного духа, одного из древнейших созданий в этом мире, заключалась отнюдь не в словах.
Первая капля крови стекла из чаши на скалу, и контур двери запылал вдруг так ярко, что осветил даже самые темные углы тоннеля. Лица людей в этом серебристо-сером сиянии казались страшными масками, лишенными жизни. Капля за каплей стекала кровь, мгновенно впитываясь в камень, и все ярче и ярче разгорался сияющий контур. Наконец кровь иссякла — в ту же минуту слитые воедино пальцы духа разъединились и руки резко разошлись в стороны, приказывая двери открыться.
Раздался тонкий, пронзительный скрип… он все нарастал, постепенно переходя в грохот, — Айрин заткнула уши, Рон и Брик попятились, как будто звук отталкивал их, и только гном стоял неподвижно, наблюдая за действием древней магии, неизвестной подземному народу, знающему, казалось бы, о магии земли все. Грохот внезапно оборвался на самой низкой ноте, и сменился обычным звуком рассыпающейся каменной кладки — скала раскрошилась и рухнула, камни без видимых причин таяли, рассыпаясь в щебень, в крошку, в пыль… Наконец все стихло — в каменной стене, перегораживающей проход, зияло отверстие в виде арки, и лишь полуметровый слой пыли у порога свидетельствовал о том, что еще недавно перед путниками был гранитный монолит.
— Все, госпожа. Ты можешь отпустить меня…
Айрин, памятуя о прошлой ошибке, торопливо пробормотала формулу прощания. По фигуре духа пробежали танцующие огоньки, и она вдруг осела на пол бесформенной грудкой
Рон молча шагнул в проход, освещая себе дорогу факелом. Остальные двинулись следом.
* * *
Коридор опять изогнулся под прямым углом. Они прошли лишь шесть десятков шагов, но за это время миновали уже три поворота. Гном чертыхнулся, поминая недобрым словом строителей этого тоннеля, поправших все нормы и стандарты. Рон, все так же шедший впереди, повернул за угол и охнул от изумления. Они вышли в короткий отрезок тоннеля — не более двух десятков шагов. И там, в конце, был виден свет.
Никто не бросился сломя голову вперед — в пещерах гномов такое было попросту опасно. Они шли по-прежнему не торопясь, соблюдая осторожность, и все же всей душой рвались к свету. Правда, уже скоро стало понятно, что свет ничего общего не имеет с дневным… скорее, он напоминал свет факела, такого же, как в руках у Рона. Только ярче, гораздо ярче.
И вот сделан последний шаг… Большая пещера была освещена десятком факелов. Рону тут же пришли на память слова гнома о том, что факелы будут гореть столько, сколько нужно. Видимо, эти слова полностью соответствовали действительности.
Свет факелов полностью разгонял тьму. И в этом ярком свете их глазам представилось зрелище, никогда не виданное никем из людей, — сокровищница подземного народа.
Груды золота и драгоценных камней… Кованые сундуки, набитые монетами с профилями давно исчезнувших с лица земли королей. Нити ожерелий, гроздьями свисавших со стоек и литых золотых подставок. Бесценное оружие гномов, сваленное в кучи и покрытое пылью. Статуи подземных королей из чистого золота в натуральную величину. Но больше всего поражала воображение огромная, занимающая чуть ли не половину пещеры статуя дракона, сделанная столь тщательно, что казалась живой… Золотая чешуя ослепительно сверкала в свете факелов, прижатые к бокам крылья из литого золота готовы были, казалось, в любой момент развернуться и вознести длинное змеевидное тело в небо…
Огромная голова на длинной, изящно изогнувшейся шее, была выполнена с невероятной достоверностью, а чудовищную пасть украшали два ряда огромных клыков из настоящей кости. Когти могучих лап, видневшихся из-под золотых крыльев, также были сделаны из чего-то, напоминающего старинную кость…
— Какая красота… — прошептала Айрин. — Клянусь Торном, Тьюрин, я знала, что среди гномов есть великие мастера, но такое!
Гном не ответил. Рон обернулся и увидел странную картину.
Гном стоял на коленях перед скелетом, сидящим на богато инкрустированном драгоценными камнями золотом троне. Вся поза бесстрашного воителя выражала сейчас ужас, смешанный с благоговением и почтением. Рону даже показалось, что руки гнома, сжатые в кулаки, мелко дрожат. Губы его шевелились, то ли произнося заклинания, то ли читая молитву.
— Тьюрин… Тьюрин, очнись! Что случилось? Этот… ты знаешь, кто это? Ну, не молчи же!… — Товарищи наперебой пытались вывести гнома из состояния транса.
Наконец он повернулся, и всех поразило выражение его лица. Смесь священного восторга, ужаса, благоговейного страха — все смешалось сейчас на обычно невозмутимой бородатой физиономии. Он сделал шаг к трону и дрожащими руками снял с черепа тяжелый шлем… вернее, не совсем шлем, скорее, это было что-то вроде церемониального головного убора, что-то среднее между глухим боевым шлемом и драгоценной короной, украшенной тремя огромными сапфирами глубинно-синего цвета.