Чаша
Шрифт:
Самым первым "возвращенцем" оказался Вертинский. Впрочем, его нельзя причислять к тем патриотам, которые стали получать советские паспорта после окончания войны, после Победы. Вертинский вернулся в 1943 году, когда перелом в войне, может быть, и наметился, но полной ясности еще не было. А если учесть, что проситься домой он начал, вероятно, раньше, то приходится признать, что он возвратился в страну воюющую, но еще отнюдь не победившую.
Ходит легенда, что когда до Сталина дошла просьба Вертинского, он с присущим ему лаконизмом сказал: "Пусть споет". Не знаю, как это осуществилось технически, но легенда в том и состоит, что
Тихо тянутся сонные дроги,
И, вздыхая, ползут под откос,
И печально глядит на дороги,
У колодцев распятый Христос.
Как все эти картины мне близки,
Сколько вижу знакомых я черт,
И две ласточки, как гимназистки,
Провожают меня на концерт.
Звону дальнему тихо я внемлю
У Днестра на зеленом лугу,
И российскую милую землю
Вижу я на другом берегу.
А когда засыпают березы
И поля затихают ко сну,
О, как сладко, как больно сквозь слезы
Хоть взглянуть на родную страну.
Выслушав эту песню, Сталин с присущим ему лаконизмом сказал: "Пусть приезжает".
Конечно, было перед этим письмо Молотову из Китая.
"Двадцать лет я живу без Родины. Эмиграция - большое и тяжелое наказание. Но всякому наказанию есть предел. Даже бессрочную каторгу иногда сокращают за скромное поведение и раскаяние... Разрешите мне вернуться домой... У меня жена и мать жены. Я не могу их бросать здесь и поэтому прошу за всех троих... Пустите нас домой".
Мне кажется, что письмо не исключает легенды. Ведь именно, когда Молотов докладывал Иосифу Виссарионовичу о письме Вертинского, Сталин и мог буркнуть с присущим ему лаконизмом: "Пусть споет". Далее все по тексту.
Александр Николаевич Вертинский есть уникальнейшее явление в русской культуре. Почти любому явлению в области искусства можно найти аналог. Да, Шаляпин пел лучше многих, а если говорить точнее - лучше всех. Но лучше всех он пел в рамках вокального, привычного нам, оперного либо народно-песенного искусства и репертуара. Да, Бунин был первоклассным писателем, но он работал в традициях великой русской литературы. Его можно сравнить при желании или необходимости с Чеховым, с Леонидом Андреевым, с Короленко... Анна Павлова была великая балерина, но она танцевала в пределах привычного всем классического балета, пусть и лучше других.
Вертинский пришел в искусство, не похожим ни на кого. Во всей позднейшей эстраде, которая теперь захлестнула весь мир, со всеми ее бардами, менестрелями, со всеми ее Высоцкими, Розенбаумами, не говоря уж о "роке", мы не найдем ничего похожего на Александра Вертинского. И заметьте: он ни разу не пел с микрофоном, а тем более не пользовался жульнически фонограммами, когда певец или певица мечется по сцене с микрофоном около рта и открывает рот, делая вид, что поет, а на самом деле поет за нее фонограмма.
Без преувеличения можно сказать, что Вертинский к этому времени стал уже легендой, дошедшей из давнего-давнего времени. Грампластинок с его песнями и никаких записей не было. Его песни кустарно переписывали на рентгеновские пленки, которые сворачивались в трубку и так продавались из-под полы. Я сам купил одну такую "пластинку"
Вертинскому разрешили давать концерты, и залы были набиты битком. Один концерт состоялся в театре им. Пушкина (в бывшем Камерном), а это бок о бок с нашим Литературным институтом. Мы ходили на этот концерт. Так я в первый и последний раз видел и слушал живого Вертинского.
Но климат есть климат. Тем более, что Сталин умер, а он был, судя по всему, хоть и не очень рьяным, но все-таки покровителем Александра Николаевича. По крайней мере, Вертинскому дали сыграть в нескольких фильмах: "Анна на шее" по Чехову, где он играл старого князя и... не то "Секретная миссия", не то "Заговор обреченных". За участие в этом фильме Вертинский (вместе с коллективом, разумеется) получил Сталинскую премию. Ведь подумать только: Вертинский - лауреат Сталинской премии!
Тем не менее, уже в 1956 году певец вынужден обратиться с письмом к зам. министра культуры С. В. Кафианову. Вот отдельные строки из этого письма.
"...Я уже по 4-му и 5-му разу объехал нашу страну. Я пел везде - и на Сахалине, и в Средней Азии, и в Заполярье, и в Сибири, и на Урале, и в Донбассе, не говоря уже о Центрах. Я заканчиваю уже третью тысячу концертов... все это мне дает право думать, что мое творчество, пусть даже и не очень "советское", нужно кому-то и, может быть, необходимо. А мне уже 68-й год!.. Сколько мне осталось жить?.. Все это мучает меня. Я не тщеславен. У меня мировое имя и мне к нему никто и ничего добавить не может. Но я русский человек! И советский человек. И я хочу одного - стать советским актером. Для этого я и вернулся на Родину... Вот я и хочу задать Вам ряд вопросов:
1. Почему я не пою по радио? Разве Ив Монтан, языка которого никто не понимает, ближе и нужнее, чем я?
2. Почему нет моих пластинок? Разве песни, скажем, Бернеса, Утесова, выше моих по содержанию и качеству?
3. Почему нет моих нот, моих стихов?
4. Почему нет ни одной рецензии на мои концерты? Я получаю тысячи писем, где спрашивают обо всем этом. Я молчу... А годы идут. Сейчас я еще мастер. Я еще могу! Но скоро я брошу все и уйду из театральной жизни. И будет поздно. И у меня останется горький осадок. Меня любил народ и не заметили его правители!.."
Ну что же, у каждого своя чаша.
Я не могу не рассказать и еще об одной встрече с Вертинским, происшедшей совсем недавно.
Поскольку я люблю его искусство, я всегда, у кого только мог, выпрашивал кассеты с записями его песен, чтобы переписать для себя. И вот однажды сижу и слушаю такую, только что добытую кассету... "Над розовым морем", "Ракель Меллер", "Желтый ангел", "Концерт Сарасато", "Буйный ветер играет терновником", "Я помню эту ночь, вы плакали, малютка" ...и вдруг! Я не поверил своим ушам. Перемотав, вернулся к началу песни. Пел он где-то в воинской части, ибо только в солдатской аудитории то и дело слышится кашель. Это я помню еще с тех времен, когда и сам был солдатом. Пока я слушал песню в третий раз, я пришел к твердому убеждению: и слова тут, и музыка самого Вертинского. Уникальная песня, уникальная запись. В тишине певец произносит короткое название песни "Он", а затем проникновенно поет. Так что же - знал или нет "персонаж" этой песни о ее существовании? А если знал, то почему не пошевелил пальцем для ее популяризации? И о чем это говорит? Итак: