Часовая башня
Шрифт:
– Уважаемый, не имею чести знать вашего имени… – всё же покинул насиженное, нагретое место. Вокзал плохо отапливался, а на дворе был январь.
– Оно вам и не обязательно.
– Вы продаёте билеты? – с дрожью в голосе поинтересовался он.
– Да. Но, на сегодняшний осталось всего пара.
– Продайте же мне один! – взмолился Яков Карлович.
– С превеликим удовольствием. Не извольте беспокоится, – оглядевшись по сторонам незнакомец вытащил из-за пазухи маленькую картонку, розового цвета.
– Сколько с меня?
– Всего-с двадцать пять рублей-с.
– Ну,
– Не извольте-с беспокоится. Цена, умеренная-с. Скажите спасибо, что остались ещё добрые люди. В Питере, слышал, по сорок бывало продавали.
– Дайте же скорее! – дрожащей рукой протянул три казначейский билета достоинством в десять рублей.
– Извольте-с получить сдачу-с, – протянул пятёрку незнакомец.
В Киев ехал прямым поездом. Но, ещё полгода назад, покупал до Москвы и обратно в Санкт-Петербург по шестнадцать целковых.
Подошёл к вагону задолго до посадки. Не верил себе, что удастся добраться до самого Питера в более-менее комфортных условиях. На удивление проводник уже открывал дверь.
Подошёл, протянув билет. Боялся; окажется поддельным. Хотя, как не рассматривал его, видел – сработан на славу.
– Пятое купе. Десятое место. Проходите пожалуйста, – последовал ответ.
Зашёл в тёплый вагон.
Нет, всё же ещё не коснулся развал поездов. И, несмотря на то, что переплатил за билет был счастлив ещё хотя бы один раз, напоследок ощутить себя человеком.
Не понимал, как этот маленький, лысый мужичонка, будто рабочий прикрывающий голову кепкой, называющий себя Лениным, сумел сосредоточить всю власть в своих руках. Ещё 4, вернувшись в Россию не мог видеть своей решающей роли в деле революции. Партия большевиков, и тем более Ленин, не имели такой всеобщей поддержки, что чуть позже, но, так стремительно, в течении четырёх месяцев образовалась вокруг. Слишком рано вернулся в страну из политэмиграции.
Где же он видел этого, всего в два месяца, что минули с того дня, как произошла революция и временное правительство было свергнуто ставшего таким известным, любимца всей революционной шантропы? Не мог вспомнить Яков Карлович.
Но, сегодня, когда в очередной раз столкнулся с проблемами, связанными с последствиями революции, лишний раз про себя помянул его. И, показалось; всё же видел его тогда, в Выборге, когда подбирал квартиру.
Хотелось купить в новом доме. Не обязательно в старом городе, но, большую и не особо дорогую. Отдельный дом покупать не собирался. Слишком уж не верил тогда, что будет так уж востребован в последствии. Хоть дело и шло к революции, надеялся; смутное время пройдёт. Не раз бывало так на Руси. Нужно только переждать, выехать из страны, но, не далеко. Туда, где чувствовали бы себя в безопасности.
Построенный на улице Ютеининкату финским архитектором Отто Вяйнё Вартиоваара в 1909 году дом привлекал его внимание. Продавалось две квартиры на одном этаже. Пяти и трёх комнат. При желании можно было их объединить. Хотел своими глазами посмотреть их планировки, не доверяя чертежам, предоставленным маклером.
Когда
– Освобождаете? – обратился к Якову Карловичу.
– Да.
– На Кауринкату. – лихо вскочив на освободившийся облучок, тихо, практически на ухо кучеру сказал незнакомец.
В знак согласия тот кивнул головой.
Такая спешка удивила Якова Карловича. В небольшом, спокойном, с размеренной жизнью городе не ожидал встретиться со столичной нервозностью. От которой собственно и бежал, не желая покупать квартиры в Гельсингфорсе.
Это насторожило его. Задумался о целесообразности рассмотрения квартир по данному адресу. Но, как человек практичный, всё же обязан был довести дело до конца, раз приехал на место – просмотреть намеченный на сегодня вариант.
Только протянул руку к двери, та не менее нервно отворилась, и из неё часто перебирая ножками вышел маленький человечек, левой рукой натягивающий как можно ниже, тёмно-серую кепку, держа её за козырёк. Но, как бы ни старался тот тем самым скрыть в тени своё лицо, основные его черты успел разглядеть. Испуганные, пустые, колючие глазки. Взгляд будущего преступника, знающего степень возможной вины, но не желающего отступаться от своих принципов. За ним проследовала женщина в шляпке с опущенной вуалеткой.
– Быстрее товарищи, – протягивал руку женщине, незнакомец, стоя в коляске. За ней вскарабкался и мужичонка в кепке.
Развернувшись, кучер правил в обратную сторону.
Яков Карлович, не решался входить, долго смотрел им в след. Неприятное ощущение от быстро прошмыгнувшего мимо, подобно рыночному щепачу человека, долго не могло покинуть его.
Срочно нужно было менять квартиру. Утренним поездом приехав в Выборг, не подумав, согласились с Надеждой остановиться в квартире на улице Ютеининкату у Хуттунена. Но, случайно обнаружили, что в непосредственной близости от дома находится отделение полиции. Вся жизнь, после окончания университета была проведена в подполье. Колоссальный опыт просто не дозволял совершать подобные ошибки, что с лёгкостью позволил бы себе неопытный товарищ. Он, такой нужный революции человек, оказавшись в России, после нелёгкого пути через Германию в опломбированном вагоне, вместе с 29-ю такими же, как и он нужными, незаменимыми людьми, теперь с лёгкостью мог оказаться арестованным.
Нет! Ни за что! Не для этого провёл большую часть жизни в изгнании, чтоб провалить дело на раз. В 1913-ом вступив в тайную ложу в Париже, должен был выполнять её решения.
И, пусть слишком рано оказался в революционном Петрограде, не будучи востребован временным правительством, как лидер большевистской партии, вынужден был после этого отсиживаться в Выборге, всё же дождавшись своего звёздного часа был готов в любой момент покинуть город. Но, пока не давали добро товарищи по делу, придерживали его пусть и за условной границей, но, в непосредственной близости от революционной столицы.