Часовая башня
Шрифт:
– Отправляйтесь к Шернстролле, и узнайте обстановку.
– Слушаюсь, господин полковник.
– Они спутали русскую эскадру со шведской, – озвучил жене пронзившую его сердце догадку.
– Не может быть! Это полное поражение, – испугалась Брите. Теперь почему-то, не хотелось верить, при взятии города им оставят жизнь. Её муж лежал приподнявшись на локтях, смотря в сторону моря. Но, ничего не мог видеть, только лишь прислушиваться оставалось ему. Был рядом с ней. Живой, теперь не вырывался, не хотел бежать на крепостные стены. Эта страшная догадка полностью изменила его. Будто моментально потерял лет десять своей жизни. И
Но, что тогда? Что? Если пушки стреляют по… Нет. Всё же это простой обстрел русских позиций. Иначе… Иначе, это конец!
Лёг, закрыл глаза. Ждал посыльного.
Прошло минут десять. Послышались шаги по дубовой лестнице.
В комнату ворвался запыхавшийся посыльный. На нём не было лица.
– Ну, же!?
– Госпо…
– Ну, же!? Мать твою раз эдак, – по-русски выругался Захария.
– Это русские, – зажмурившись, будто рядом на полу стремительно раскручиваясь дымилось и шипело упавшее ядро, шёпотом выдохнул посыльный.
Глава XXVI. Пролом.
Начиная с этого дня Шернстроле заметил; дух защитников крепости сильно пал. Теперь они потеряли надежду на спасение.
14 мая, как только закончилась высадка войск и разгрузка провианта, Пётр I двинулся в обратный путь, оставив в Выборге галерный флот.
Когда вышли из-за косы, клубы дыма появились на крепостных стенах; противник открыл огонь. Чуть позже, но, раньше того, как, не долетая, заставляя закипать море далеко от бортов их фрегата, в воду начали падать раскалённые ядра, донёсся грохот залпа.
Яков держал курс правее. Знал; бомбы не долетят до боевого фрегата. А, коли удастся какой-то шальной – не наделает много зла его сверкающему олифой, сорока-восьми орудийному, молодому кораблю, капитаном коего был поставлен с явным намёком на дальнейший рост.
Вспомнил пришедшее от Агнезэ пять лет назад письмо. Почему именно сейчас предстала пред его глазами? Неужели всё же есть ещё в нём какие-то чувства к этой женщине, что, хоть и мысленно, но посещает в самые важные моменты. Злость к брату давно прошла и осталась лишь некая тупая боль, будто от зажившей снаружи раны, внутри ещё сохранявшей болезнь.
Открытая со всех русских батарей стрельба заставила шведов прекратить бесполезный огонь. Суда благополучно прошли мимо крепостных верков.
Может, это она, его Агнезэ своей молитвой помогает ему в жизни, пронзила догадка. Да нет же, давно забыла его. Не достоин её помощи! Просто Господь благосклонен к нему.
– Тесный пролив, – оправдался перед царём, предпочтившем его фрегат Крюйсовскому для обратного пути в Кроншлот.
– Яшка, ты должен у меня пролезть там, где нитка в иголку не пролезет. Да так, к тому же, чтоб ни одна бомба Шведская в нас не попала! – полон стратегического азарта, нежно взял за ухо Якова царь.
– Нам ли тебья не радоват, гер Питер, – с немецким акцентом, не менее азартно сверкнув глазами, признался Яков. Сам не понимая почему, старался говорить с царём по-русски. Как ни странно, не вызывая у него при этом неприязни,
Не верил слухам о том, что Пётр начал войну со Швецией из-за того, что его неподобающе чину приняли в Риге, хоть и был там инкогнито. Существующий на то время мирный договор не остановил ищущего войны царя. Но, уже тогда в мае 1697-го года стремился Пётр к европейскому признанию. Не в мире и благополучии страны видел её будущее, а в планах захвата, утерянных Россией прежде территорий. Готов поступиться жизнями многих тысяч подданных ради достижения своих целей, понимал теперь Яков.
Уже в 1699 году, вернувшись вместе с царским посольством в Россию знал; в неотвратимой, неизбежной войне, сможет показать себя, с нужной стороны, чего бы ему не стоило. Мог лишиться головы, но вера в успешную карьеру придавала сил.
Не довелось участвовать в штурме Риги, так, как не понадобился там, как капитан. Здесь же, в Выборге был незаменим.
Только на литографиях видел прежде город. Но даже на них обладал величием, пугающим своей неприступностью стен и башен. Одна только башня Лангермана, высотой пятьдесят метров стоила все, вместе взятые Московского кремля, который не любил, считая средневековым. Но, вторая по величине, тем не менее, кажущаяся первой, из-за того, что стояла на гранитной скале, нравилась ему больше. Наверно по той причине, что была построена в непосредственной близости от кафедрального Лютеранского собора, прежде являлась его колокольней. Теперь, выглядывая из-за его высокой, двухскатной, крутой крыши, отражала солнечный свет позолоченными цифрами своих часов.
Не пострадает ли при штурме города часовая башня, подумал Яков.
– Надеюсь гер Питер не будет отдавать команд стрелять по Лютеранской кирха? – спросил царя.
– Пригодится ещё. Но, коле засядет в ней враг, не пожалею и её.
Стояли на палубе, подле рулевого, так было проще командовать судном. Фарватер хоть и был отражён в лоции, но не подробно, с не прорисованными участками, ориентировались по морскому течению и собственному чутью. Командуя кораблём, Яков не имел права на ошибку, выбирал путь, являясь флагманом для остальных.
– Куда ведёшь! – оттолкнул царь от штурвала, возмутившегося было рулевого, сам приняв управление, сильно крутанув вправо.
– Гер Питер, не рискуйте корабель. У нас с вам большой план на будущий.
– Эх Яшка! – отдал ему штурвал, – землю Русскую мы возвращаем. Понимаешь ли ты, что такое родная земля?
– Я понимал. У меня есть свой Родина. Но, когда я с вам, мой земель – ваш земель, – старался исправить курс корабля, заложенного лихой рукой царя в сильный крен.
Поскрипывая такелажем, где-то поехали не закреплённые невнимательными бомбардирами орудия. Схватившись за стойку крепления руля, гневно взглянул царь на старшего бомбардира
– Орудия приготовлены к бою. От того и не закреплены, – поправив свои баки, оправдался тот. Хоть и многие члены команды не нюхали ещё пороха, был спокоен благодаря своему опыту предыдущих сражений.
Пётр чувствовал; из-за крепостных стен смотрят на него защитники крепости. Ещё вчера силы были не равны. Но, теперь, когда вместе с пополнением прибыл к месту боевых действий и сам, всё же сумев числом орудий превзойти противника, рассчитывал на смелость и решительность своего войска, так, как неумолимой энергией исходила та из него, распространяясь на окружающих.