Часовщик
Шрифт:
Чуть отойдя, пошел инспектировать усадьбу. Василий и Катерина по бокам, пояснения дают. Прежде всего, выяснил, что за новые лица - это, как оказалось, казаки привезли мне переселенцев из Литвы да Польши. Катька сама не стала условия оговаривать, выделила только железного товара, а дальше мол, муж вернется - разберется. Василий говорил, как зашли товарищи на склад, положенное получать - глаза разбежались с непривычки. И то, попробуйте выехать с той же Литвы - фактически бежать, и увидеть настоящий склад железной продукции. Да послушайте заводские, не рыночные цены. Я еще как к казакам съездил, велел по себестоимости возможным переселенцам отпускать. Лимит для вольного невелик, пять рублей
Что сказать об усадьбе? За одно лето поменялась здорово. О частоколе и башне уже говорил, но на практически трезвый взгляд, выяснил больше. Новые амбары. Новая пристройка к жилому дому, новая конюшня... плюнуть некуда стало, пора бы расширяться до изначального проекта.
– Так, а это что? Нет, я-то понимаю, что это. Порок из двух пар колес, груза на рычаге, и кривошипно-шатунного механизма. К грузу еще что-то вроде лебедки приспособлено.
– Так задумал попробовать, как ты, барин, говорил, порок. Чтобы на упругих досках, стрелы вдоль стены метать. С досками не вышло, вот сгородил, вроде работает.
С интересом разглядываю это чудо инженерной мысли. Передаточное число механизма где-то 20 к одному. Толкатель остроумно снабжен роликами, но вот не взлетает ли он в конце выстрела? А, понятно, когда груз падает на подкладку, его останов тормозит весь механизм. То-то на цевках тормозные забоины больше, чем рабочие. И понятно, откуда у этой механики ноги растут, от моего опытного прокатного стана.
– На чем испытывал?
– Да бросили стрелы пару раз, Дмитрий Ибрагимыч сказал, простой доспех пробьёт. Железо не подставляли.
И верно, на стене есть хорошие такие заколы, и на противоположной башне - тоже.
– Мы, как забоины увидели, да оси посмотрели, решили до тебя, Олег Тимофеич, оставить.
– Правильно решили. В башне такое долго не проживет, а вот в кузне использовать можно. Кое-что доработать, и... как мою задумку пробовать будем, увидишь.
В кузнице ничего принципиально нового не заметил. Хотя нет, молот поднимают уже не просто на блоках, а через вертушку - редуктор, с трещоткой. Стоит один из новых поселенцев, да ногой и жмет на рычаг. Плюс один Василию, подглядел на воротках, и приспособил в заводе.
– Василий, Дмитрий Ибрагимович, а подойдите-ка сюда.
– Смотрите - достаю модели штампа и привода конвертера.
– Если в молотах выемки сделать, за два-три удара вполне можно наконечник отковать. Еще молот доработаем, рычаг поставим, чтобы не только ударом железо обжимать, еще и потом вес через рычаг на наконечник подать. Если получится, попробуем заготовки сабельные ковать. Хотя нет, начнем с пластин и частей плугов.
– А это что? Ибрагимыч, после переезда ко мне, и убедившись, что мои задумки, как правило, работают, хоть и не всегда с первого раза, попал в цепкие лапки демона технического прогресса. Опять же, долевое участие в прибылях способствует у технаря интересу ко всяким изыскам.
– А это, дед Дмитрий, конные мехи. Если получится... Нет, не хочу загадывать. Кстати, Вася, нужен мне котел из кричного железа, пяди три-четыре в
Глава 13
Зима. Нормальные люди отсыпаются и отъедаются после трудов и службы. У нас - горячее время. Барин приехал, понимаешь, привез новые задумки - как с одного холопа побольше выручки снимать. Кроме церковных, один и был праздник - когда меня женили. Расстарался боярин, словно своего сына женил - так Фроськиного батю уговаривал. Фроська сама-то уже на всё согласна - похоже, непраздна. А вот батюшка ейный - камень твердый, вознамерился содрать немалый калым, за порченую невесту. Да и жених, хоть и в достатке, а холоп полный, даже и побежать нельзя - розыскной лист, как Олег Тимофеич говорит, у тульского воеводы впрок готовый лежит. Как барин этого Хрена Батьковича уговаривал, сам видал. Барин ему - через раз, мол, в поле брать буду. Жадюга в ответ - порченую дуру в монастырь отошлю, дитё сам выращу, не отдам бляжьей девке мальца портить. Полдня ругались да рядились, сошлись на железном плуге и двух топорах каждому - нам в семью и этому... опричь всех благочестивому. Неужто еще и земли боярин нарежет? Руки, как свою пашню вспомню, аж сами сжимаются - мнится им, рукояти плуга в ладонях.
А поутру вызвал меня Олег Тимофеич, да спросил:
– Хошь, дурень, чтоб истинно вольным заделаться? Не как сейчас, холопом с жалованьем, а чтобы и уйти смог?
– Да видано ли такое, боярин?
– Видано - невиданно, а грамоты розыскные я при тебе у воеводы возьму, да порву. Только нужен мне такой человек, Савва, чтобы и руками работать не боялся, и черту при встрече, без разговоров рыло чистить стал. Чтобы, коли слово сказал - считай, что сделал. Что сейчас могу - учить стану, чему научусь - таить не буду. Но коли продаст такой человек - ему чучело зимы, что на Масленицу жгут, не позавидует. В самый миг огненный, и то ему легче будет.
– Так, барин, чернокнижием не грешу, а остальное - пыль под копытами.
– Хорошо сказал. Только вот есть, кроме сабельной рубки, иное. С татарами ты себя показал, а вот с дьявольскими наваждениями... Там порой не жизнью - душой рискуешь. Не справишься - так измараешься, что и вовек не отмыться, гореть тебе в пламени адовом.
Страшно. Действительно страшно - не тело, душа по краю пойдет. Подумал я, да и решил - воля, да дело господне, да честь великая - не со всяким холопом такой разговор затевают. Пойду за боярином, в послесмертный даже час пойду. Так и сказал.
И начал Олег Тимофеич меня учить. Не зельям да молитвам - разум в узде держать, да силу его на благо использовать. Поначалу непонятно было, где ж опасность для души бессмертной? Потом понял - узнай кто, чему барин учит - хорошо, если костром отделаешься. Могут и семью спалить, да и проклинать будут долго, вместе со всеми потомками.
А, где наша не пропадала! Шлялись по Литве то католики, что их веру принять уговаривали, то русской церкви проповедники, обратно в лоно православия зазывая, а то и вовсе лютеране. А еще - песни в честь старых богов многие помнят. И поют, порой. Всякое видали, у немцев, говорят, вообще, чья власть - того и вера.