Часть
Шрифт:
–А где личный состав? – спросил начальник военного округа.
–Занят выполнением задач в парке, тварищ генерал-… – торжественно заявил командир роты. Начальник подходит к тумбочке дневального.
Стоящий на ней рядовой Титов напрягся и выпрямился до хруста в позвоночнике.
–Рядовой, тебе хорошо служится? Никто не обижает?
Титов взглянул быстро на прапора, затем командира рота и на полковника-командира части, словно ища у них ответ.
–…эннн, никак нет! – почти взвизгнул Титов, забыв от волнения добавить «тварищ …».
–Что
–Поздравляю тебя, солдат, с наступающим днём Защитника Отечества! – торжественно выдает он, гордо подняв подбородок.
–эммм, спасибо… – криво с краснеющим от стыда лицом, выдает Титов.
–Какой спасибо!!!-схватился за голову прапорщик, выдав слова шёпотом и одновременно криком.
–Ой, то есть… Ура! Ура! Ура!
Генерал снисходительно растянулся в улыбке.
–Ну ладно тебе, прапорщик. Парень просто волнуется.
Комиссия уже развернулась, чтобы пойти в пустые кубрики, но тут из туалета, болтая хоботом, вышел второй дневальный в противогазе, с метлой и совком в руке.
На совке покоилась кучка влажной пыли и комок использованной туалетной бумаги.
Увидев элиту вооруженных сил, дневальный моментально уронил весь инструментарий, с хлопком прижимая руки к швам. Комок бумаги с коричневым пятном, покидает совок после падения и приземляется возле ног генерала.
– Смуыыыырфффно!!! – раздался глухой вой из под противогаза.
–Суки! Вас даже когда нет умудряетесь накосячить! – отчитывает нас на вечернем построении прапорщик Негов.
Рядом с ним стоит дежурный офицер, лейтенант Хорин и ржёт, слушая историю прапорщика.
–Пока вся комиссия в режиме «паузы», молодой этот хер спрашивает у меня такой,-а почему, блять, солдат ваш в противогазе? – Негов повествует о дневном инцеденте.
–А ты чё?
–А я хули. Еле как объяснил ему, что этот солдат по болезни пропустил уроки гражданской обороны, ну типа действий в случае газовой атаки, вот и закреплял тему.
–А он чё?
–Посмотрел на меня так, будто я ему хуйню какую-то сказал, блять. Типа мне не поверил! Вот из-за таких пидарасов ссученных, которые суют везде нос, в армии бардак, да Лёха?
Хорин улыбнулся, пожал плечами и кивнул головой. Прапора этот ответ удовлетворил.
– А вы чё, орки, блять? – снова перешёл на нас Негов. – Туалетную бумагу не можете в урну, блять, выбросить? В уррнуууу, блять! Это так сложно? Урна стоит в каждой кабинке. Какому долбоёбу пришло в голову выбросить эту хуйню на пороге туалета? Выйди сука сюда, мне страшно, что такие как ты служите рядом с оружием!
Никто не вышел.
–Я вас вообще лишу туалетной бумаги. Будете жопы о косяки вытирать или друг у друга вылизывать! Вот вам заодно дополнительно питание будет, а то жалуются все, что жрать нечего! Вот что я вам скажу, пока вы не готовы жрать говно, вы не голодные!
Стоим тупо смотрим.
Сзади мне в почку кто-то тыкает кулаком и шепчет «Завтра ночью
Это Бритнев, тот тип, что докопался ко мне с философским вопросом в самые первые минуты моего пребывания в роте. Он с огромными кулаками, похожий на олигофрена, вечно пьяный и злой.
Снова удар в почку. Болезненный. Я морщусь от боли, а возможно от мысли о том, что будет завтра.
На следующий день идём на обед.
В очереди к раздаче первыми обычно стоят «восточные», затем чёрные вперемешку со старшим призывом и в конце уже-мы.
К тому времени, когда мы доходим до раздачи, все вышеперечисленные уже доедают и торопят нас быстрее есть.
Место, где наша рота трапезничает, представляет собой несколько столиков на четверых человек каждый и ряд больших столов, заправленных скамейками, рассчитанных на восемь человек. Узкоглазые, чёрные, старший призыв, садятся за столики на четверых, оставляя на каждом по одному месту для нас.
А всё для того, чтобы было у кого отобрать еду, нагрузить лишней работой после приема пищи и чтобы было кого запрячь выносить грязную посуду по стола.
Мы стараемся не садиться за «четвёрки», надеясь попасть на «восьмиместки», где хотя бы сидишь среди своих товарищей по несчастью, но если заметят, что ты нарочно не сел за их стол, а сразу пошёл на «восьмиместку», то это будет считаться косяком, что грозит тебе проблемами на неделю вперед…
Иду с подносом в руках, не веря тому, что на нем вижу.
Высматриваю свободный край на «восьмиместке», хочу приземлиться туда.
– N-ов, Семёнов! – орёт со стороны столиков Фахылов.-Вы чё, ахринели? Заполняйте наши столы!!!
Семёнов, понурив голову, идёт к ним.
Я, немного помаявшись, сажусь всё равно на «восьмиместку».
– Ты чё, N-ов, попутал? Верха поймал? Пизда тебе! – слышу крик.
Похуй уже, мне и так здесь пизда.
– Ребят, это что? – я показываю на поднос.
– Это спасибо вчерашней проверке. – подсказывает Тимоха, сидящий напротив.
– Начмед два дня кормит от души нас, дабы проверка в отчетах написала, что в нашей части заебись питание.
– Так вот как части становятся образцовыми.-улыбаюсь я, глядя на густой суп, где плавает мясо.
Кроме него, на второй тарелке расположились макароны с гуляшом, небольшая миска салата: сморщенная помидорка с луком в масле. Вдобавок: три куска хлеба с маслом на каждом и… полная кружка кофе.