Части целого
Шрифт:
Я посмотрел на доктора Грега:
— Вы хотели, чтобы он заговорил? Пожалуйста, он говорит.
Отец вызывающе прикусил нижнюю губу. Я подошел к нему и прошептал:
— Папа, тебе надо отсюда выбираться. Меня загребли в государственный приют. Это ужасно.
Он не ответил. Психиатр тоже ничего не сказал. Я окинул взглядом палату. Для больного сознания не могло быть среды хуже — здесь у отца будет много времени для размышлений, и если его недуг и имел причину, то это чрезмерные размышления; слишком напряженная работа мысли разрушит его мозг.
— Вот, я тебе кое-что принес. — Я протянул отцу книжку с головоломками. Принимая ее, он бросил на меня грустный взгляд и принялся листать, то и дело тихо мыча себе под нос «гм».
— Карандаш! — Не поднимая головы, он раскрыл ладонь.
Я покосился на психиатра. Тот нехотя порылся в кармане рубашки и осторожно, словно это было мачете, дал мне карандаш. Я передал его отцу, и тот начал путешествие по первому лабиринту. Я пытался подобрать какие-то слова, но в голову не приходило ничего, кроме «пожалуйста», хотя он не сказал «спасибо».
— Готово, — сообщил отец, покончив с первой задачей.
— Мартин, — позвал доктор Грег. Отец дернулся, перевернул страницу и занялся вторым лабиринтом. Оттуда, где я сидел, книгу я видел вверх ногами, и у меня закружилась голова.
— Слишком просто, — буркнул отец и, перевернув страницу, приступил к третьему лабиринту. Затем, ни к кому не обращаясь, добавил: — Они к концу книги постепенно усложняются.
Он с остервенением наскакивал на головоломки. А взгляд доктора Грега говорил: «Как тебе пришло в голову дать человеку с расстроенным сознанием сборник задач?» И я был вынужден согласиться: следовало послушаться первого порыва и приобрести отцу порно.
— Эдди передал, что ты можешь вернуться на работу, как только будешь готов, — сказал я.
— Проходимец, — ответил он, не поднимая головы.
— А мне кажется, он к тебе добр, учитывая тот факт, что ты разорил его клуб.
— В первый день, когда мы познакомились с ним в Париже он предложил мне денег. Затем предложил работу. Затем нашел мне работу. Потом последовал за мной сюда, в Австралию, и, давал денег на твой прокорм. Не много: сотню раз, сотню два, но продолжал меня выручать.
— Похоже, у вас есть очень надежный друг, — вставил психиатр.
— Что вы об этом знаете? — взорвался отец.
Довольно трепотни, подумал я, подошел вплотную к отцу и снова попытался прошептать ему на ухо:
— Папа, мне надо, чтобы ты отсюда выбрался. Меня засадили в приют. — Он не ответил и занялся последним в книге лабиринтом. — Там опасно. Некоторые ребята заглядываются на меня, — солгал я.
Отец промолчал, только поморщился, но не на мою неприглядную ложь, а потому, что не поддавалась задачка.
— Мартин, — пропел психиатр, — почему вы не хотите посмотреть на своего сына?
— Я знаю, как он выглядит, — отрезал отец.
Не вызывало сомнений: мучительная посредственность врача действовала на него удушающе.
Он все еще бился над последним лабиринтом. Карандаш блуждал по странице, но каждый раз забредал в тупик.
— Что за черт? — Он так громко скрипел зубами, что даже нам было слышно.
— Мартин, отложите книгу и поговорите с сыном.
— Заткнись! — Отец внезапно вскочил с кровати и топнул ногой. Схватил стул и поднял его над головой. Он тяжело дышал, все его тело сотрясалось. — Немедленно выпустите меня отсюда! — кричал он, размахивая стулом над головой.
— Опустите стул! — повысил голос доктор Грег. — Джаспер, не бойся.
— Я не боюсь, — ответил я, хотя на самом деле немного боялся. — Папа! — повернулся я к отцу. — Не сходи с ума!
В этот момент, как обычно случается в кино, подошло подкрепление. В палату вбежал дюжий дежурный, сгреб отца и толкнул на стол. Другой выпихнул меня в коридор, но я мог наблюдать за отцом через маленькое окошко в двери. Дежурные прижали его к столу, и один из них воткнул в его руку иглу. Отец отбивался и кричал — что бы там ни текло из шприца, моментального действия оно не оказывало. Вздрюченный метаболизм отца не спешил реагировать, уж слишком он был наэлектризован в своем возбуждении. Затем один из дежурных загородил от меня отцовское лицо, и я подумал, что, когда наступит апокалипсис, передо мной наверняка возникнет некто с высоким чубом на голове. Наконец дежурный отодвинулся, и я увидел, что отец обмяк, стал сонным и впадает в психическую двойственность. Еще пара спазмов, и он обрел блаженство. Доктор Грег вышел со мной поговорить. Его лицо вспотело и раскраснелось, в глубине глаз появилось веселое оживление, словно он говорил себе: «Вот вам, пожалуйста!»
— Вы не можете его здесь держать! — закричал я.
— Еще как можем.
Он показал мне некий документ. В нем было много профессиональной муры. Ничего из нее я понять не мог. Все в этом документе необыкновенно утомляло. Даже шрифт навевал скуку.
— Что требуется, чтобы вытащить его отсюда?
— Необходимо, чтобы началось улучшение.
— Черт! А точнее нельзя?
— Надо, чтобы он стал уравновешеннее. Мы должны быть уверены, что он не повредит ни себе, ни тебе, ни другим.
— И как вы рассчитываете этого добиться? Уточните.
— Буду пытаться его разговорить. И поддерживать лекарствами его стабильность.
— Похоже, на это потребуется много времени.
— Выздоровление не произойдет за одну ночь.
— А когда? По вашим оценкам?
— Не могу сказать, Джаспер. Через полгода. Через год. Через два года. Взгляни на своего отца — он дошел до точки.
— А что делать мне? Жить в этом проклятом государственном приюте?