Частичка тебя. На память

Шэй Джина

— Ох, извините, Николай Андреевич, — я изображаю покаянную улыбку, — вылетело из головы. Я здесь состою на учете. Что вас так удивляет?

Он формулирует ответ не сразу. Явно пропускает мой ответ сквозь мысли, разглядывая его со всех сторон.

— Ничего… — и не успевает мой мозг испустить облегченный вздох, как Ник продолжает эту свою мысль, — только разве ты не должна сейчас наблюдаться в той клинике, в которой делала ЭКО?

Черт возьми, Ольшанский, почему ты вообще сейчас настолько дотошен?

Зачем ты задаешь такие меткие, такие

каверзные вопросы, на которые мне приходится в спешном порядке сочинять удобоваримые ответы.

— Каждый дополнительный осмотр после успешного оплодотворения оплачивается отдельно. У меня не хватило денег.

Морщинка, наметившаяся на лбу Ника, не разглаживается, но хотя бы перестает углубляться. Что ж, хорошо, значит, объяснение более-менее годное.

Молодец, Анжелочка, ставим плюсик в табеле, импровизация вышла успешной.

— Мне пора, — я снова порываюсь уйти, но мужские пальцы на моем локте не ослабляют хватки.

— Подожди, Эндж.

— Я опоздаю на нужный мне автобус. А я брала всего полдня отгула сегодня.

— Мы едем в клуб после приема. Можем тебя подвезти.

— Нет!

— Почему нет? — вопреки моему категоричному ответу Ник шагает ближе ко мне, и в его таких спокойных обычно глазах будто вспыхивают гневные огни. — Так хочется опоздать на работу, Эндж?

— А тебе так хочется вытереть об меня ноги? — шиплю ему в лицо, подаваясь вперед. — Так хочется снова при мне миловаться со своей принцессой и обсуждать ваше долго и счастливо? Увольте, Николай Андреевич, я на это любоваться не подписывалась. Делайте это без сторонних наблюдателей.

Это первый раз, когда я позволяю себе прямо рубануть по тысяче не озвученных слов между мной и Ником своей откровенностью.

Мне плевать, что ему плевать на мои чувства.

Я просто не хочу находиться с ними рядом. Не хочу чувствовать себя третьим углом. Мне и так неудобно даже проходить мимо медпункта.

— На флирт с Тимирязевым ты тоже не подписывалась, кстати, но почему-то позволяешь ему иметь место, да еще и в рабочее время, — цедит Ник уж совершенно неожиданное, — он уже третий день ходит довольнющий, потому что ты не отправляешь ему обратно его цветы.

— Не отправляю, — я пожимаю плечами, — и это не ваше дело, Николай Андреевич. Тем более, что получать цветы от владельца клуба трудовым договором никак не запрещено.

Дело на самом деле не в цветах. А в том, что к каждому букету прилагается коробочка из ресторана, с куском ароматной, хорошо прожаренной говядины. Их приносит один и тот же курьер. И если бы это были только цветы — я бы, конечно, отправила их обратно Артему Валерьевичу. Отдавать же свеженький стейк — выше моих сил. Возвращать половину подарка — как-то некомильфо.

— Это противоречит деловой этике.

— Спать с подчиненной тоже противоречит. Ты — спишь.

Мы смотрим друг на друга, и это, кажется, первый раз, когда от взаимного недовольства друг другом воздух между нами начинает медленно закипать.

Господи, да что тебе

нужно, Ольшанский? Ничего я от тебя не хочу, только покоя, почему же именно сейчас ты мне его дать не можешь?

И конечно, вишенкой на торте этой неприятной ситуации служит веселое цоканье по бетонным ступенькам легких босоножек.

То, как вздрагивает Ник, то, как быстро он поворачивает голову в сторону входных дверей учреждения, говорит мне только об одном…

Тайфун «Юля» покинул здание.

А Ольшанский все еще держит мой чертов локоть.

Почему у меня такое ощущение, что мы пойманы на месте преступления? Синдром любовницы?

— Ой, привет, Анжела, какая встреча!

Разумеется, эта принцесса не могла не обрадоваться нашей чертовой встрече. Я помню, как Крис зеленела при одном только появлении Вики, рядом с вожделееемым моей бывшей подружкой Ярославом Олеговичем. Хотя, какое появление, даже просто поминая Вику словом — многим количеством недобрых слов, Крис походила на гарпию, только что кислотной слюной не брызгала. И это ведь при том, что Ярослав не был даже её единственным вариантом, как потом вылезло…

Нет. Юля ни за что не опустится до пустяшной ревности.

И правильно, ведь в случае меня и Ника ревновать просто не к чему.

Даже наша с ним ночь — событие из ряда парада планет. Иногда и параллельные прямые пересекаются.

Правда, любому человеку со стороны очевидно, насколько мы с ним невозможны.

И это до крови больно, но я точно знаю, что не буду обращать на эту часть моей души внимания. Некоторые чувства нужно просто ампутировать и жить дальше.

— Привет, — устало произношу я, поворачивая к Юле лицо, — и пока. Я уже убегаю, иначе я опоздаю на автобус, на работу, и вообще по жизни.

— Погоди, погоди, — Юля встревоженно морщит лобик, — а зачем тебе куда-то бежать? Поехали с нами в клуб! И быстрее, и комфортнее.

— Вот и я ей говорю об этом.

Боже, Ольшанский, как я тебя ненавижу сейчас!

Ведь ты все знаешь. Я все тебе сказала. И ты продолжаешь прокручивать в моем сердце нож, ожидая, видимо, что он с той стороны моей спины выйдет.

Как мне может быть комфортнее в вашей гребаной компании?

— Давай в машину, — не терпящим возражений тоном роняет Ник и, не выпуская моего локтя из своих пальцев, тянет в нужную сторону.

Вот чего, спрашивается, вообще добиваешься? Это проверка на вшивость, как я вынесу денечек в вашей компании, и не подговорю ли завтра конюха Ильшата двинуть твоей принцессе по голове, чтобы устранить её со своего пути?

Когда он просто ухлестывал за Викой, было как-то проще. И меньше вопросов.

А Ник останавливается у багажника своей машины, открывает его, бросает на меня непреклонный взгляд.

— Сумку кидай, у меня на заднем сиденье документы и лекарства для конюшни.

— Так может, мне не мешать вашим лекарствам, Николай Адреевич? — улыбаюсь я улыбкой вежливой дряни. — Мне вправду удобнее на автобусе. Я совершенно не хочу…