Частное расследование
Шрифт:
Покинув дом, мы немедленно связались с рекомендованными вами людьми как на Петровке, так и на Огарева с целью возможного блокирования ими следственных действий (в случае развития последних в нежелательном для нас направлении).
Что же касается Ю. А. Травина, работавшего сегодня в ночь, то я заверяю Вас, Альберт Петрович, что с ним, как ни странно, проблем не будет. Завтра в полдень Вы можете спокойно рапортовать о нем как об уже санированном, под мою ответственность, тут все будет сделано без осложнений.
Я уверен вплоть до готовности понести любое наказание в случае провала, что с Ю. А. Травиным вопрос
Аудио- и видеоматериалы финала прилагаются».
Едва Невельский успел дочитать победную реляцию Иванникова, как раздался звонок спецсвязи.
— Альберт Петрович? Это Иванников. Спешу сообщить вам очередную радостную весть: второй этап операции завершился окончательно и целиком!
— То есть?
— Юрий Афанасьевич Травин… того!
— Каким же образом? — Невельский удивился: неужели же они его пристукнули средь бела дня, применив «чекистскую смекалку» прямо на улице?
— Вам это, возможно, покажется смешным, Альберт Петрович, но Травин повесился сам, без всякого нашего участия, по дороге домой, после сорокаминутного разговора со следователем по особо важным делам — небезызвестным Турецким.
— А где они разговаривали? — насторожился Невельский.
— Разговор произошел при остановке служебной машины Турецкого, на обочине, возле двенадцатого километра Рублево-Алтухинского шоссе.
— Вы смогли записать разговор?
— Конечно. Только не очень качественно, с расстояния свыше километра — на открытом месте мы боялись приблизиться больше…
— Суть беседы? Вкратце.
— Ну, впечатлительный Травин изложил Турецкому версию о пришествии «призрака»… Не удержался, покойник.
— А Турецкий?
— Считает дело очевидным самоубийством. В версию Травина ничуть не поверил. А теперь-то — тем более. Повесился — значит, точно псих!
— Дай-то Бог! — Невельский в задумчивости побарабанил пальцами по столу. — Тем не менее вы держите Турецкого в поле зрения до тех пор, пока дело не будет завершено, прекращено, до точки, ясно?
Слушаюсь, Альберт Петрович!
Невельский — Кассарину
Настоящим докладываю, что второй этап операции «Полоса отчуждения» успешно завершен нами сегодня в рамках полной программы-максимум.
Завершение этапа приурочено нами ко Дню Конституции бывшего СССР.
Систематизированный отчет, аудио- и видеоматериалы прилагаю.
Кассарин — Сомову
Второй этап операции «Полоса отчуждения» успешно завершен по полной программе.
Окончание этапа приурочено ко Дню бывшей Конституции бывшего СССР.
Систематизированные, скомпонованные материалы, а также пленки с записями прилагаю.
7 октября 1992
Все шло хорошо, но почивать на лаврах ни Иванников, ни Невельский не собирались. Первая, несколько встревожившая их обоих информация появилась три
Связавшись с Невельским по спецтелефону, Иванников поделился своей озабоченностью тем фактом, что дело о самоубийстве О. А. Грамовой вопреки своей очевидности до сих пор не прекращено. Мало того, следователь по особо важным делам А. Б. Турецкий с прежней интенсивностью производит следственные мероприятия и, как выходит по отчетам «наружки», не собирается прекращать это дело в течение ближайшего времени.
— Так вы немедленно примите меры, — посоветовал Невельский. — Поставьте Турецкого на «путь истинный». Действуйте, не спите.
— Мы не спим, — обиделся Иванников. — Мы сегодня ранним утром, в 4.40, организовали внеочередной сеанс облучения Марины Грамовой. С целью дезинформирования Турецкого.
— Не понимаю. Что-то очень запутанно. Облучение Грамовой для дезинформирования Турецкого? Как это? Объясните.
— Да нет, все просто! Турецкий, конечно, предпримет сегодня попытку познакомиться и поговорить с Мариной Грамовой — сестрой погибшей Ольги Грамовой. Думаю, это произойдет сегодня на похоронах Ольги Грамовой и ее сына. Вот почему мы и организовали ранним утром «визит» к Марине Грамовой сразу троих ее погибших родственников: отца, сестры и племянника. Устами сестры мы «предсказали» Марине Грамовой, что после похорон она посетит со следователем, ведущим дело ее сестры, ресторан, а через неделю выйдет за него замуж!
— Чушь какая! Не понимаю, зачем вы это сделали.
— Именно из-за того, что это — чушь! Абсурдность внушенной нами информации очевидна: в день похорон родной сестры и племянника обычные люди не посещают рестораны с незнакомыми людьми и уж тем более не вступают с ними в брак через неделю после похорон. Да это просто и невозможно!
— Согласен. Но цель, цель всего — какая?
— Цель, двигавшая нами, ясна: в случае возникновения между Мариной Грамовой и Турецким доверительных отношений эта информация сыграет отталкивающую, дезавуирующую роль. Ну вот представьте себе, что выйдет, если она расскажет ему все, что ей самой известно, — «приходили покойники, предсказали ресторан, а через неделю — свадьба»… Как расценит Турецкий подобные «откровения»? Как нескромный намек, приглашение пообщаться поближе, поплотнее: ну, ясно, завлекает, врет, чтоб охмурить, хочет произвести впечатление и т. д. Понятно, что эта как бы «очевидная ложь» заставит Турецкого сомневаться во всей информации, исходящей от Грамовой.
— А может быть, и иначе, — задумчиво протянул Невельский. — Эта «очевидная ложь» способна заставить Турецкого заподозрить и саму Марину Грамову в сопричастности к происшедшему, если не сказать в соучастии.
— Это тоже неплохо. Нам на руку, если он пойдет по абсолютно ложному следу. Запутается и дело прекратит.
— А если Марина Громова не так глупа и, что называется, «замолчит» всю эту информацию, которую мы ей подсовываем?
— Так ведь мало-мальски опытный следователь прекрасно чувствует, что ему что-то недоговаривают. А Турецкий-то, думаю, уловит это. Так что и этот вариант развития событий заставит Турецкого сомневаться в искренности Грамовой и опять-таки поведет его по ложному пути. А может быть, он прекратит следствие по этому делу, убедившись на примере Марины, что в семье Грамовых все слегка «того», помешанные…