Частное расследование
Шрифт:
– Прекрасный день, парни! Мы славно поработали сегодня, а вам – спокойного дежурства.
Те молча сдержано улыбнулись в ответ, и один из них тихо сказал другому:
– У дока сегодня отличное настроение. Видно, дела идут на лад.
– Да, две недели ходил хмурым, никого не замечал, а сегодня так и светится.
Мозель и Грэйв уже скрылись за поворотом коридора, увлеченно беседуя на своем профессиональном языке.
Грэйв вошел в свои апартаменты и обвел взглядом привычную обстановку. Три просторные комнаты и прекрасно оборудованный кабинет – роскошь по меркам
Он протянул руку к панели, набрал на ней заказ, затем достал из открывшейся ниши бокал с виски и сделал большой глоток. Приятное тепло растеклось по телу. Грэйв хотел расслабиться. После долгих недель каторжной работы нервы были на пределе. Но не это терзало его. В душе поселилась зависть. Зависть точила его душу, словно червь, разливала желчь, отравляла ему жизнь, но он ничего не мог с ней поделать. Вечная зависть была частью его самого, хотя он и старался тщательно скрывать это от других.
Виктор потягивал виски и предавался невеселым размышлениям: «Теперь Артур станет полубогом. Ему достанется невероятная слава, деньги, привилегии, а мне… в лучшем случае лишь крохи с этого пиршества. Я – всего лишь подмастерье на подхвате у великого и гениального Мастера!..»
Медленно пьянея, он все больше распалял свое воспаленное честолюбие.
– А ведь мог бы и я… – мрачно пробормотал он. – Нет, не смог бы! Он – гений, какие рождаются раз в тысячу лет, а я – только хороший экспериментатор и не более того.
Виктор заказал еще бокал. По мере того, как количество выпитого им увеличивалось, его настроение становилось все более мрачным, а сам он желчным и раздражительным. Он встал с кресла, слегка покачиваясь, подошел к видеофону и заказал обед (еще одна небольшая привилегия помощника гениального Мозеля).
Через четверть часа раздался мелодичный звонок в дверь, и появился всегда улыбчивый повар Этьен, катящий перед собой прекрасно сервированный столик с блюдами и напитками. Он поставил столик перед Виктором, изящными, хорошо натренированными движениями снял крышки с блюд, демонстрируя свои кулинарные шедевры, источающие потрясающие ароматы, откупорил бутылку сухого вина и наполнил бокал.
– Приятного аппетита, доктор Грэйв, – вежливо сказал он, закончив приготовления. – Может, хотите еще чего-нибудь? В наших запасах есть отличный коньяк и шампанское.
– Нет. Спасибо, этого достаточно, – сухо ответил Грэйв, рассеянно глядя на стол.
– И все же, рекомендую шампанское, – хитро улыбнувшись, сказал Этьен. – Доктор Мозель заказал праздничный обед с шампанским. Наверное, у вас есть весомый повод, чтобы отметить успех?
– Нет, спасибо! – резко ответил Грэйв, раздражаясь от назойливости повара. – Идите, Этьен. Я хочу побыть один.
– Что ж, я ухожу. А это – чтобы вам не было скучно, – тихо сказал Этьен и положил на край стола крохотную кассету с кристаллом.
– Что это? – удивленно спросил Грэйв.
Но Флакорт не ответил, а лишь подмигнул ему, обернувшись
Дверь за поваром бесшумно закрылась. Грэйв взял в руку кассету и повертел ее, разглядывая. Кассета была совершенно обычной, для кристалловизора, такого, какой стоял в гостиной. Грэйв пожал плечами и бросил кассету на стол. Он вдруг почувствовал голод и принялся за еду. Покончив с обедом, Виктор наполнил бокал вином и встал с кресла. Взгляд его снова упал на кассету.
«Наверное, порнушка, – подумал он, скривившись в ухмылке. – Ну и типчик этот Этьен! Ну-ну, посмотрим…».
Виктор подошел к стойке с кристалловизором и вставил кассету в гнездо прибора, а сам тяжело плюхнулся в кресло напротив. Через мгновение огромный пленочный экран на стене ожил, засветившись голубоватым сиянием. На нем появилось изображение какой-то просторной и высокой комнаты, заставленной приборами, шкафами и оборудованием. У одной из стен комнаты, спиной к нему, стояли двое в серебристых комбинезонах. Люди что-то делали возле странного вида конструкции, похожей на полупрозрачный куб, весь в паутине проводов.
«Ну и ну! Вот так развлечение! Этот Этьен напутал и дал мне не ту кассету. Здесь какая-то лаборатория, – подумал Виктор и наполовину осушил бокал. – Что я лабораторий, что ли не видел? Идиот! – он хотел выключить прибор, но вдруг, смутное предчувствие остановило его руку, потянувшуюся к дистанционному управлению. Что-то очень знакомое было в этой комнате, знакомое и зловещее. – Стоп! Это же… Это лаборатория Пьера! А куб – трансмутатор! – он не на шутку испугался, мгновенно трезвея. – Черт! Это же я и Пьер!»
Грэйв вскочил с кресла. Страх парализовал его, сделал руки и ноги словно ватными, отнял способность трезво мыслить и действовать. Холодный пот выступил на лбу Виктора, а в мозгу крутилась и кричала в истерике только одна мысль: «Что же делать!»
То, что происходило на экране, он помнил до мелочей. Он помнил каждое слово, каждое действие свое и Пьера в тот роковой день, и он знал, что должно произойти через пару минут на экране. Ему безумно хотелось выключить кристалловизор, чтобы не видеть еще раз всей глубины той пропасти, в которую он скатился в одно мгновение, превратившись из подающего большие надежды молодого ученого в завистливого и честолюбивого преступника. С невероятным усилием, обливаясь холодным потом, он дотянулся до дистанционного пульта и выключил прибор. Крупная нервная дрожь била его тело. Он затравленно огляделся, отыскивая взглядом бокал, и с жадностью выпил вино.
«Откуда это у Этьена? – подумал он, с трудом борясь с леденящим страхом, мертвой хваткой ухватившим его за горло. – Кто такой Этьен, и что ему от меня надо? Шантаж?.. Но, что ему нужно?! Ах, да, конечно, ему нужны материалы исследований Мозеля! А меня опять лишь используют… Что делать? Сдать этого мерзавца полковнику? Он, наверняка, работает на чью-то разведку. И что тогда? Тогда мне конец! Он держит меня за горло. Кассета – сильный аргумент. Кассета…».
Виктор быстро вынул маленький цилиндр из гнезда. Брезгливо и опасливо держа кассету двумя пальцами, словно ядовитого паука, он подошел к стене, открыл люк дезинтегратора и бросил ее внутрь. Раздалось легкое жужжание, и он криво усмехнулся, почувствовав облегчение. Но новый приступ страха окатил его ледяной волной.