Частное расследование
Шрифт:
Молодой человек рассматривал нефритовую вазу с таким напряженным увлечением, что оно вряд ли могло сойти за неподдельное. Он брал ее в руки, ставил на место, опять брал.
Джина повернулась к нему.
— Как идут сегодня дела, Тодд? — Ваза опустилась и осталась на месте.
— Прекрасно, миссис Рэмп. А у вас?
— Копошусь понемножку, Тодд. А как успехи у Дона сегодня?
Блондин улыбнулся ей так, будто рекламировал зубную пасту, и сказал:
— Движения
Рэмп со стоном потянулся.
— Эти старые кости бунтуют против работы. — Он повернулся ко мне. — Доктор, это Тодд Никвист. Мой тренер, инструктор по теннису и вообще Великий Инквизитор.
Никвист усмехнулся и одним пальцем коснулся своего виска.
— Доктор.
Рэмп сказал:
— Я не только страдаю, но еще и плачу за это.
Обязательные улыбки окружающих.
Рэмп посмотрел на жену.
— Ты уверена, что моя помощь не нужна, дорогая?
— Да, Дон. Мы просто подождем, они скоро должны будут вернуться. Ведь Ноэль еще не закончил?
Рэмп выглянул из дверей, посмотрел в сторону мощеного двора.
— Похоже, что нет. И «изотту», и «делахэя» пора полировать воском, а он пока еще только помыл.
— Ладно, — сказала Джина — Значит, скорее всего, они все-таки поехали заправляться. Они вернутся, и тогда мы с доктором Делавэром продолжим с того места, где остановились. А вы, мистер, отправляйтесь в душ. И ни о чем не беспокойтесь.
Напряженный голос. Они все держатся напряженно. Разговор выдавливается, словно фарш из мясорубки.
Натянутое молчание.
Я почувствовал себя так, будто случайно забрел в середину чужого диалога.
Джина предложила:
— Кто-нибудь хочет выпить?
Рэмп потрогал свою талию.
— Только не я. Я пошел в душ. Приятно было познакомиться, доктор. Спасибо за все.
Я ответил:
— Нет проблем. — Хотя и не совсем понял, за что он меня благодарит.
Он вытер лицо одним концом полотенца, подмигнул неизвестно кому и пошел было прочь. Но потом вдруг остановился, оглянулся через плечо на Никвиста.
— Продолжай в том же духе, Тодд. Увидимся в среду. Если обещаешь, что обойдется без пытки в тисках для пальцев.
— Будьте спокойны, мистер Р., — сказал Никвист, опять усмехнувшись. Потом обратился к Джине: — Я бы выпил пепси, миссис Р. Или что у вас есть, лишь бы было холодное и сладкое.
Рэмп все еще смотрел на него, словно раздумывая, не вернуться ли ему, потом удалился.
Никвист согнул и разогнул колени, вытянул шею, расчесал пальцами свою гриву и проверил натяжение сетки на ракетке.
Джина сказала:
— Скажу Мадлен, чтобы она приготовила вам что-нибудь.
Никвист
— Чудненько. — Но его улыбка пропала.
Оставив его стоять там, где он стоял, она повела меня в переднюю часть дома.
Мы сидели в мягких креслах в одной из «пещер», окруженные творениями гения и фантазии. Всякий не занятый искусством кусочек пространства был зеркальной поверхностью. Отражение превращало истинную перспективу в какую-то немыслимую шутку. Почти утонув в подушках, я чувствовал себя уменьшенным. Как Гулливер в Бробдингнаге.
Она покачала головой и сказала:
— Какое несчастье! Наверно, мне надо было вести разговор как-то иначе?
Я ответил:
— Вы все сделали правильно. Ей потребуется время, чтобы реадаптироваться.
— Но у нее нет столько времени. Надо будет в срок уведомить Гарвард.
— Как я уже говорил, миссис Рэмп, может оказаться нереальным ожидать, что она будет готова к какому-то произвольно назначенному сроку.
Она ничего не ответила на это.
Я продолжал:
— Допустим, она останется на один год здесь, наблюдая за тем, как улучшается ваше состояние. Привыкая к переменам. Она сможет перевестись в Гарвард, будучи и на втором курсе.
— Наверно, — сказала она. — Но я правда хочу, чтобы она ехала, — не из-за себя. — Она потрогала больную сторону лица. — Из-за нее самой. Ей необходимо выбраться. Из этого места. Это такое... это совсем особый мир.
Здесь у нее есть все, и самой не надо ничего делать. Это может нанести ей непоправимый вред.
— Похоже, вы боитесь, что если она не уедет сейчас, то не уедет никогда.
Она вздохнула.
— Несмотря на все это, — сказала она, обводя взглядом комнату, — на всю эту красоту, здесь может таиться зло. Дом без дверей. Поверьте мне, я знаю.
Это заставило меня вздрогнуть. Я думал, что она ничего не заметила, но она спросила.
— Что с вами?
— Фраза, которую вы только что произнесли, — дом без дверей. Когда я лечил Мелиссу, она часто рисовала дома без дверей и окон.
— О, — сказала она. — Боже мой. — Ее рука нащупала карман, в котором лежал ингалятор.
— Вы когда-нибудь говорили это в ее присутствии?
— Нет, не думаю — было бы ужасно, если говорила, да? Подсказала ей этот образ.
— Совсем не обязательно, — возразил я. Слушайте все, слушайте, грядет великий утешитель. — Это дало ей возможность иметь дело с конкретным образом. Когда она стала поправляться, то начала рисовать дома с дверями. Я сомневаюсь, что этот дом когда-нибудь станет длиннее тем, чем был для вас.