Частное расследование
Шрифт:
– Так сказал Александр Македонский философу Диогену.
Тоот удивленно вскинул голову.
– Кто вы такой?
– Самостоятельный виноградарь.
– Вы из здешних мест?
– Я родился в этих краях. В тридцати километрах отсюда.
– Но, думаю, виноградарство – не ваша основная профессия?
Хозяин дома помолчал немного.
– Нет. Ею я занимаюсь шесть лет. А до этого был инженером.
После небольшой паузы Тоот спросил:
– И почему же вы оставили эту специальность? Мачаи не ответил; он встал, подошел к шкафу, порылся в нем, достал кусок сыра и краюху хлеба, положил на большую
– Не хотите ли кусочек? – спросил Мачаи.
– Нет, спасибо, – ответил Тоот.
– Ну, что ж, тогда не обессудьте. А у меня как раз почти не осталось еды, а за покупками пойду только послезавтра.
– Почему именно послезавтра? Это ведь уже вторник.
– Я раз в неделю хожу в магазин. По вторникам. Так уж как-то сложилось. Я во всем люблю систему и порядок. Правда, те, которые я сам для себя устанавливаю. То же, что на тебя навешивают учреждение, семья, друзья, мне это не нравится. Поэтому я и живу здесь.
– Но чем же вы живете?
– А мне мало нужно. У меня девять соток виноградника, я их обрабатываю. Вино продаю – виноторговому тресту, чтобы не ломать себе голову. Продаю пятнадцать-шестнадцать гектолитров – это приносит мне кое-какие деньги. В месяц трачу приблизительно две тысячи форинтов. [5]
– Это совсем немного.
– Ну, во-первых, я практически вегетарианец. Ем картошку, хлеб, яйца, зелень и овощи. На выпивку вообще ничего не трачу.
– Вы не пьете?
5
Цены даются по уровню 1986–1987 гг.
– Почему же? Пью. В день выпиваю два литра вина, значит, в год – восемь гектолитров. Летом пью больше, потому что работать приходится на солнце… – Мачаи сделал небольшую паузу, – а зимой – потому, что очень долгие вечера.
– И как вы выдерживаете одиночество?
– Сейчас расскажу. Только сначала помойтесь, а то вид у вас довольно-таки страшный – рубашка вся в крови… Там – таз и кувшин.
Пока Тоот умывался, хозяин дома ушел в комнату и вскоре вернулся с чистой голубой рубашкой.
– Вот, наденьте. Можете взять с собой. Но потом прошу вернуть – я привык ездить в ней в Будапешт…
– В первую неделю каждого третьего месяца. Мачаи улыбнулся.
– Почти угадали. Словом, раз в три месяца. Тоот поблагодарил за рубашку.
– Вы ведь полицейский, не так ли? Теперь Тооту пришел черед удивляться.
– С чего вы взяли?
– Много расспрашиваете. О таких вещах, которые обыкновенных людей не интересуют. Скажем, такого, как я.
– Так как вы здесь выдерживаете?
– Хорошо. Знаете, в свое время, когда я работал в Будапеште, я насочинял много всяких теорий (разумеется, в рабочее время) и пришел к тому, что самыми удачливыми и счастливыми бывают верующие люди. Тут я имею в виду не только религию, а всю систему мышления. Такого человека вера питает, помогает преодолевать всевозможные трудности и дает ему постоянную цель. На второе место я ставлю людей, которые охвачены какой-то сильной страстью. Она может быть самой различной: строительство
Он замолчал, словно смущенный своей пространной речью.
– И почему же вы бросили работу?
– Надоело сидеть на одном месте. У меня начала болеть поясница, на нервной почве испортился желудок. Не хватало движения. Вы знаете, если кто-то становится интеллектуалом, то он перестает быть биологическим существом. Раз и навсегда. Вглядитесь как-нибудь в лицо пятидесятилетнего служащего и в лицо крестьянина того же возраста. У крестьянина лицо еще сохраняет все человеческие признаки, а у чиновника на лице написано, сколько раз за тридцать лет ему приходилось молча проглатывать то одно, то другое. Но только, видите ли, у пас, если кто получил образование, уже не хочет заниматься физическим трудом, это означает, что он уже поднялся на нижнюю ступеньку иерархической лестницы. А я ушел от всякой иерархии. Работаю сам на себя.
Мачаи отер рукой рот и сложил свой перочинный ножик. Тоот поежился, почувствовав, как холодно в доме.
– Какая здесь зима? Мачаи улыбнулся и ответил:
– Долгая. Но тогда я по большей части сплю. Ложусь в семь часов вечера и сплю, до восьми-девяти часов следующего дня. И зимой сплю все больше и больше. Однажды я решил, что буду жить по-медвежьи. В последний месяц, скажем, с начала ноября, я обычно ем вдвое больше, а потом, в начале декабря, закладываюсь и до середины марта практически только сплю.
– Это вы серьезно?
– Вполне!
Мачаи встал и достал из кухонного шкафа большую бутыль вина с защелкивающейся пробкой.
– Вина выпьете?
Тоот отрицательно покачал головой и спросил:
– А как у вас с женщинами? Мне кажется, они вас не обходят стороной, о чем свидетельствуют многочисленные окурки со следами губной помады, – и Тоот показал на консервную банку, выполнявшую роль пепельницы.
Мачаи покраснел, но сразу же ответил:
– Куда там! Это из винозакупочного треста была одна особа по официальному делу. Когда же у меня появляется потребность в женщине – а это бывает теперь довольно-таки редко, – я не бегаю за местными бабенками, а выбираюсь в Будапешт и там «арендую» себе подходящую. Но, пожалуй, вскоре я покончу и с этой практикой – цены очень возросли.
– Каково ваше мнение о Шандоре Варге? Мачаи сжал губы.
– Почему вы сейчас спрашиваете меня об этом?
– Потому что я веду расследование по делу о его исчезновении.
– Видите ли, у меня нет о нем никакого мнения. По той же причине, по какой нет у меня никакого мнения и о вас. Вы живете в другом мире, не как я. Варга тоже приезжал сюда, но наш разговор был весьма односторонним, потому что он рассказывал мне всякую всячину, которая меня не интересовала. А я так и вообще не знал, что ему сказать.